Первая жена (сборник)

Она и в самом деле вряд ли могла считать себя светской дамой в общепринятом смысле этого слова. К тому же ни нарощенных ресниц, ни татуажа губ, никакого силикона и искусственных ногтей у нее не было. У нее не было также мании громких брендов. Она не гонялась за закрытыми распродажами, не имела знакомых, которые держали бы шоу-румы. Зато она умело вела дом, создав в нем уют и поддерживая порядок. Она отлично готовила, следила за гардеробом всей семьи и считала, что составляет истинное счастье своего супруга. Для Глеба Надежда и вправду оставалась привлекательной женщиной. Ему нравились ее мягкие формы, ухоженные руки.

– Пожалуйста, без яркого маникюра! – просил он ее еще в самом начале их совместной жизни.

И она давно уже пользовалась лаком для ногтей телесного или розового цвета. Помаду тоже предпочитала неяркую. Вся она была какая-то домашняя, своя… Милая, ставшая почти родной женщина, с которой они вот уже восемнадцать лет вместе…

* * *

Надежда, поняв, что проспала завтрак дочери, облегченно вздохнула. Встречаться с ней она пока не была готова. Хорошо, что сегодня Аня должна вернуться лишь к вечеру. Школа, потом репетиторы. Раньше шести не явится.

Как вести себя с дочерью, Надя пока не знала. Скандал скандалом, а дальше что? Изменит ли та свое поведение? Извинится ли? Прощать ее сразу в случае извинения или поговорить еще раз серьезно? И вообще – что это за отношение такое к родителям? Бессердечное! Жестокое даже! И отца оскорбила, и мать обидела. Нет уж, пусть извиняется! Пусть осознает свое неправильное отношение к старшим!

* * *

Надежда воспитывалась в детском доме. Она смутно помнила свое пребывание в семье лет до четырех, наверное. Потом мать лишили родительских прав, а ее саму определили в детский дом. Там, по сравнению с родным домом, было все хорошо. Много еды, чистая постель, игрушки. Там было мыло и чистые полотенца, полдник с ароматным печеньем, витамины в виде желтеньких горошин, которые после сладости, растворяясь во рту, давали острую кислинку… Там она узнала, что такое мультфильмы, книги. Там она впервые увидела мочалку, зубную щетку и ленту для волос. Там, в детдоме, все было хорошо. И подружки такие же, как она, и манная каша с плавающим посередине тарелки кусочком сливочного масла и даже болючие прививки, которые делала добрая толстая тетя-врач в белом халате. Там у всех были одинаковые шапки и валенки, там водили гулять и даже выдавали лопатки и ведра. Там на Новый год наряжали елку, и наутро дети находили под ней кулечки с конфетами от Деда Мороза.

Ничего подобного никто из них дома не видел. Ну если только Ромка с Мишкой, близнецы, у которых родители погибли. Ехали на машине, попали в аварию и погибли. Но Ромку с Мишкой быстро забрали. Тетя приезжала, причитала над ними… Они недолго и побыли, всего-то несколько месяцев.

А остальные, как Надежда, те, похоже, задержались до конца. Но маленькую Надю все устраивало. Все, кроме одного. Рядом не было мамы. По маме она не просто скучала. Тосковала и страдала. Ждала каждую минуту. Вдруг приедет, ну вдруг… Ей же ничего не стоит приехать, навестить дочку. Надя представляла, как бы мама порадовалась, как бы приятно удивилась, увидя отросшие Надины косицы с бантами… И колготки бы ей понравились, и тапочки. Дома у Нади не то что тапочек…

Почему же не едет мама? Почему не хочет посмотреть, какая дочка ее стала высокая и красивая?

Другие девочки тоже ждали мам. И говорили о них самые хорошие слова, которые только знали:

– Знаешь, моя мама какая красивая!

– А моя… а моя… добрая-добрая!

– А у меня зато самая ласковая…

Став постарше, девочки делились планами:

– Вот выйду отсюда, первым делом маму отыщу!

– Я тоже! Только бы адрес вспомнить. Дом-то я найду, а вот улицу… Улицу не помню.

– Адрес узнать – не проблема. По фамилии, по году рождения. Главное, чтоб живы были.

– Я для своей все сделаю! Все, что она захочет!

Все эти разговоры, возможно, со стороны могли показаться некоей бравадой или формой самозащиты. Но скорее всего, они являлись стержнем, на который можно было опереться, или спасательным островом, на который в случае чего можно приземлиться…

Когда Надежде исполнилось восемнадцать и она покинула детдом, первое, что она сделала, это нашла мать. Душераздирающую сцену встречи она вспоминать не любила. Было и сладостно-горько, и больно одновременно. Больно настолько, что она просто рухнула на колени перед матерью, которая, естественно, ее не узнала и даже думать забыла, что у нее есть дочь.

Выглядела мать ужасно. Худая, седая, измученная алкоголизмом. Она недавно освободилась из мест лишения свободы и вернулась в их старую квартиру, которая каким-то чудом уцелела. Уцелеть-то она уцелела, но являла собой картину жуткую. Кроме топчана, колченогого стула и замызганного стола в ней ничего и не было. Какое-то тряпье бесформенно валялось в углу. Свет не горел, видимо, электричество отключили за неуплату. Про обои, окна и полы говорить было нечего. Межкомнатные двери отсутствовали, входная же была обшарпана и лишена как ручки, так и замка.