Первая жертва

– Да у меня просто не было выбора, – объяснил Джеймс. – Так всегда бывает, когда дело пахнет жареным. Мужчина должен встречать лицом к лицу все, что бы с ним ни стряслось, и победить – или проиграть. А когда ты лицом к лицу с опасностью – остается только делать лучшее, на что способен, чтобы поскорее с ней разделаться.

– Или погибнуть, – добавил Финнерти.

– И то правда, – согласился Джеймс. – Но если тебя в самом деле пришкопят – так что? Может, мир без тебя будет только лучше? Но пока ты жив, ты продолжаешь встречать лицом к лицу все неприятности, какие сваливаются на твою голову, и делать то, что считаешь правильным.

Швед спросил:

– Но как быть, если не уверен, прав ли ты на самом деле?

– Я всегда уверен, – усмехнувшись, ответил Джеймс.

– Да ну? Тогда вы оч-чень необыкновенный человек. В большинстве из нас гнездится червь сомнения…

– Вы говорите прям как тот пастор, – сказал Джеймс.

– Я не пастор, – отрезал швед. Его тяжеловесное лицо закаменело. – Просто я иногда задумываюсь о морали, этике, о правах человека…

– Понятия не имею, о чем это вы таком толкуете, – перебил его Джеймс. – Вся эта дребедень – для священников и университетских профессоров. А я – человек простой, может, малость недалекий, и мне вполне хватает собственного мнения.

– Да любому хватает! – вмешался Деннисон.

Финнерти и австралийцы дружно кивнули. Швед, казалось, смутился. Деннисон подумал, что, может, он вспоминает сейчас о том парне, который выпал из его яхты в Скагерраке? Может, швед в миллионный раз прокручивает в уме все, что сделал, чтобы спасти бедолагу, вспоминает каждую минуту промедления? Вправду ли он сделал все, что было можно? И хватило ли этого?

– Но откуда вы знаете, что вы в самом деле правы? – снова спросил швед.

Капитан Джеймс пожал плечами.

– А черт его знает! Мои мозги включаются в работу, и я просто делаю то, что должен, вот и все. Если ты в себе уверен, как же ты можешь быть не прав? И если даже ты умрешь, в этом нет ничего позорного. Конечно, если ты умер правильно – выпрямившись во весь рост и не отступив ни на шаг перед опасностью.

Путешественники кивнули, все как один, будто присяжные, услышавшие справедливый приговор судьи. Швед тоже кивнул – правда, не сразу. Похоже, он не нашел того ответа, который искал в уверенности капитана Джеймса.

Джеймс снова заговорил, чуточку растерянно:

– А собственно?.. К чему все эти разговоры – кто прав, кто не прав, и как да почему что-то творится у меня в голове… Кто, к чертям собачьим, вообще это знает? И кому это нужно? Знаете, парни, если хотите – сами тут поболтайте про это. А мне пора.

Он повернулся к Деннисону:

– Ты глянь на якорь, когда придешь на яхту, ладно? Ну, все, всем спокойной ночи.

Капитан Джеймс встал и вышел из бара.

Какое-то время все молчали, заново наполняя стаканы. Потом Финнерти сказал:

– Я же говорил вам – он стоящий парень! И это еще не самая крутая его история. Причем все – чистая правда!

– В самом деле? – поинтересовался швед.

– Чтоб я сдох! Вот вы бы послушали Джеймса, когда у него случается подходящее настроение. Спросите его как-нибудь про золотую шахту, которую он разрабатывал где-то в Дживаро. Или про то, как он вывозил слоновую кость из Конго и Танганьики, или про ту историю с сапфирами на Цейлоне. Уж вы мне поверьте, немного на свете найдется таких парней, как капитан Джеймс. Не знаю, есть ли на земле уголок, куда он не успел сунуть свой нос! И везде, куда он попадал, что-нибудь случалось. Но как только начинались неприятности, старина Джеймс встревал в них и разбирался по-своему. Между прочим, всякий раз успешно.

– Храбрый парень! – сказал Том.

Швед нахмурился.

– Все это, конечно, так… Но… Капитан Финнерти, я знаю, что этот Джеймс – ваш друг. И все же позвольте мне высказать начистоту, что я о нем думаю?

– Давайте, – сказал Финнерти.

– Спасибо, – швед тяжело вздохнул и продолжил: – Нельзя не признать, конечно, что капитан Джеймс – человек отважный, решительный и уверенный в себе. Прекрасные качества! Даже завидные. Но мне кажется, что вместе с этими достоинствами капитану Джеймсу присущи и некоторая черствость, бессердечие, полное безразличие к мнению и чувствам других.

– Согласен, – кивнул Финнерти.

– Вы на самом деле согласны? – швед заметно приободрился. И произнес решительно: – Тогда я должен вам сказать, что мне очень не нравятся такие приключения, которые постоянно случаются с Джеймсом.

– То есть как это?

– Да, не нравятся, – настойчиво повторил швед. – Таких людей, как Джеймс, нужно остерегаться. Ему ведь нет дела до чувств окружающих. Да что там – он даже не задумывается, что у других тоже могут быть какие-то чувства! Мне знаком такой тип любителей приключений. Они специально выбирают самые гнусные, мерзкие, беззаконные уголки мира, чтобы оправдать собственное беззаконие и жестокость.

– Вы, собственно, понимаете, о чем говорите? – поинтересовался Финнерти.