Первое дело Аполлинарии Авиловой

— Смотри у меня… — Сколько лакеев сегодня прислуживают? — спросил я.

Он пролепетал:

— Нас двенадцать лакеев и французский повар из ресторана. Барыня приказывала, чтобы прислали только тех, кто по-французски говорит.

Ко мне подошла Полина.

— Николай Львович, я ищу вас по всему дому. Куда вы пропали?

В нескольких словах я рассказал ей о том, что произошло. Она выслушала не перебивая и предложила:

— Давайте поговорим с шеф-поваром. Навряд ли он что-то знает, но не стоит ничего упускать.

— Где французский повар, — спросил я Филимона.

— Пойдемте, барин, я провожу вас.

Повар оказался маленьким и толстым, с черной эспаньолкой и в высоком колпаке. Полина заговорила с ним.

— Мадам, месье, ни я, ни мои официанты ничего не знают. Я — Жан-Пьер Мюссе, шеф-повар ресторана «Париж», готовлю там уже два года. Нас наняли прислуживать на званом обеде у мадам Рамзиной. Я прошу вас дать мне возможность вернуться к своим обязанностям, — и он повернулся к нам спиной, намереваясь покинуть наше общество.

— Только несколько минут, месье Жан-Пьер, — остановила его Полина. — Вы же не хотите, чтобы мы позвали жандармов. В этом деле замешано государственное лицо, и мне бы не хотелось причинять вам лишние неудобства.

Повар что-то недовольно буркнул в ответ, но перечить не стал.

— Сколько лакеев вы привели с собой? — спросил я его.

— Двенадцать, по одному на каждого гостя. Все со знанием языка. Мы с месье Кавериным, владельцем ресторана, лично опрашивали каждого.

— У вас в ресторане все говорят по-французски?

— Не все, — замялся Жан-Пьер, поэтому нам пришлось спешно добирать несколько человек на стороне. Таких оказалось трое, которые знают язык и умеют обслуживать.

— Покажите, кто именно здесь не из обслуги ресторана, а нанятые на стороне.

— Одну минуту, — Жан-Пьер сказал что-то одному из лакеев, тот отошел, и через минуту около нас стояли лакеи.

— Спасибо, месье, — кивнула Полина, но я опять вмешался.

— Позвольте-ка, — я удивился, — но их здесь одиннадцать! А где еще один?

— Как одиннадцать? — маленький француз всплеснул руками. — Мне же фраки у них принимать и сдавать под расписку.

Мы принялись вслух считать лакеев, ошибаться и пересчитывать снова.

— Одиннадцать, — сказала Полина. — А где еще один? И который?

Француз размахивал руками и передвигал лакеев из стороны в сторону, те двигались как чурбаки.

— Мои, из ресторана, все на месте, — наконец выдавил из себя шеф-повар. — Пропал один из тех, кого наняли.

— Как его звали? Откуда он? Как выглядел? — вопросы сыпались из меня, как горох из стручка. Обратившись к лакею, поставившему нам на стол ту злосчастную сырницу, я спросил: — Что он тебе сказал? Ты видел, как он клал записку внутрь?

— Нет, ваше благородие, — затрясся худенький, словно голенастый жеребенок, лакей. — Ничего не знаю, ничего не видел. Мне месье Жан-Пьер приказали сыру отнести, они-с уже нарезали камамбер, и под крышку его положили, чтобы не заветрился и дух не потерял, я и понес. Даже не открывал, чего мне господский сыр открывать?

— А кто на кухне вертелся, обратил внимание?

— Все приходят на кухню. Принести, забрать, отнести. Постоянно четверо-пятеро там находятся, — лицо лакея покрылось мелкими капельками пота, он достал из кармана фуляровый платок и принялся вытирать лоб.

Поняв, что более нам здесь ничего не скажут, я решил вернуться в залу. Полина взяла меня под руку.

Гости уже прощались с Марией Игнатьевной, благодаря ее за обед и чрезмерно восхищаясь званым вечером. Хозяйка, опираясь на клюку, кивала с достоинством упомянутой Марии Стюарт. Полина держала меня под руку, дожидаясь своей очереди попрощаться с теткой.

К ней подошел граф и наклонился поцеловать руку.

— Очень рад знакомству с вами, дорогая Аполлинария Лазаревна, — на меня опять не взглянул.

— Мне тоже, ваше сиятельство, — ответила она.

— Так как мы договоримся? — тихо спросил он.

— Завтра после полудня я навещу тетушку и привезу вам дневник. Только я вас умоляю, Викентий Григорьевич!..

— Не стоит так волноваться, милая мадам Авилова, — этот сухопарый стручок вновь поцеловал ей руку. — Мои работники тщательно перлюстрируют документ, и я тут же верну вам его с нарочным. Всенепременно в собственные руки.

Кобринский сделал шаг назад, кивнул и напоследок посмотрел на меня пристально. Мне было неясно, что он хотел этим сказать. Меня терзали смутные сомнения: вдруг он дневник заберет, а долг не простит? Скажет, что я тут совершенно не при чем. Но тут несравненная Полина словно прочитала мои опасения.

— Викентий Григорьевич, я советовалась со штабс-капитаном Сомовым, — тут я поклонился, — и он мне решительно советовал отдать вам дневник, дабы книга моего покойного мужа увидела свет. Так что в этом издании будет и малая толика его участия, — тут я поклонился еще раз. Хотя и противно чувствовать себя китайским болванчиком, но Полина лила воду на мою мельницу.

— Что ж, я благодарен штабс-капитану за оказанное мне доверие, — кивнул граф и удалился. Полина попрощалась с тетушкой, и мы, одевшись, вышли на улицу дожидаться Лазаря Петровича, беседующего с губернатором и его супругой.