Первое открытие [К океану] (др. изд.)

Зайдя с Невельским и с Казакевичем в каюту, Машин достал из папки и подал капитану желтый пакет под красными печатями.

Невельской тут же сломал печати. Прочитав письмо, он сразу осунулся. Муравьев писал о полной поддержке, но прислал лишь копию инструкции на опись устьев Амура, а сама инструкция была отправлена в Петербург и еще не утверждена. Письмо писано еще в прошлом году. Ответа нет и толку нет, и все, видно, мертво там…

— Он так и перевернул небо и землю, — процедил Невельской. Глаза его лихорадочно заблестели. Он перечитал другие бумаги.

Только сейчас он почувствовал, что в глубине души все еще надеялся получить в Петропавловске высочайшее повеление на опись. И от этих пакетов так и пахнуло петербургскими канцеляриями, кляузами и чиновничьими склоками.

«Кто должен был перевернуть небо и землю и почему?» — подумал Машин.

— Мне все известно, Геннадий Иванович! — поправляя очки, сказал он. — Губернатор прислал мне копию с инструкции и секретное распоряжение о том, чтобы я все для вас сделал и как можно скорей подготовил ваш транспорт к выходу. Я со всеми моими людьми буду к вашим услугам.

«Что же делать? — подумал Невельской. — Экая оплеуха с родного берега».

— А мы, — говорил Машин, — вот уже полгода пайка не даем.

— На этот раз приемку будем делать по счету мест, — сказал Невельской. — Товары запакованы в тюках и ящиках.

— В тюках? — огорчился Машин. — Ну да! Да, да! — как бы спохватился он. — Так, конечно, удобнее. — И в то же время подумал: «Час от часу не легче! Верно, уж послали из Кронштадта одно гнилье. Открытое-то присылают — и то хуже некуда. А уж в тюках, верно, одна труха».

Не было случаев, чтобы грузы на Камчатку прибывали упакованными. Это была новость. И от нее, как и от всякого нового правила, установленного в Петербурге, Машин ожидал новых неприятностей. Правила издавали к пользе дела, а получалось наоборот. Чиновники прежде всех успевали приноровиться к новым правилам и дурачили народ по-прежнему. Машин сам бывал на морских складах в Петербурге и знал, какое там гнездо мошенников.

Все эти мысли вереницей пронеслись в голове Машина, когда он, не желая беспокоить Невельского, сделал вид, что доволен новым способом отправки товаров.

— Конечно, конечно, так лучше! — как бы утешая себя, приговаривал Машин, а сам думал о том, что ему делать, когда окажется, что в тюках и ящиках гниль и труха. — Новое, значит, хорошее правило! А то, знаете ли, капитанам, бывало, приходилось сдавать каждую пару матросских штанов. Мы, как торговцы, собирались на палубе и смотрели, кричали, акты составляли друг на друга. Как-то нехорошо получалось, не по чину. А нынче, конечно, к ускорению дела.

Машин пожаловался на камчатскую жизнь и на тяготы, которые несет тут население, а Невельской обдумывал план своих действий. Машин не совсем понимал, почему он так огорчился.

Офицеры ждали, что будут письма, газеты, книги, посланные родными.

— Сегодня не будет, конечно, выгрузки. Капитану, кажется, не до того. Интересно, какие распоряжения он получил? — недоумевал Гейсмар.

— Господа, вот мы и на Камчатке. Посмотрим памятник Лаперузу! — горячо говорил юнкер Ухтомский. — Вулканы! А сама гавань! Какая прелесть!

Штурман Халезов вышел из рубки.

— Ну, как, Александр Антонович, зачли двенадцатое за тринадцатое? — весело спросил Ухтомский.

— Зачел! — буркнул штурман. Он злился, что капитаны закрылись и тянут.

— Восемь месяцев и двадцать три дня мы шли, — сказал Гейсмар. — Быстрее нас на Камчатку еще никто не приходил.

— Только Василий Михайлович Головнин дошел скорей нас, — ответил Грот.

— У него шлюп был в девятьсот тонн и ходу имел больше, — возразил Халезов.

Все ждали, что с прибытием на Камчатку будет что-то определенное. Капитан над портом показался рохлей и формалистом.

Вышел Казакевич с целыми пачками пакетов.

— Господа офицеры, пожалуйте в кают-компанию. Вам есть письма. Денежные переводы… На почте лежат посылки, книги.

Вид у Казакевича невеселый. Все гурьбой хлынули за ним по трапу.

— Юнкер князь Ухтомский, вот пачка писем для нижних чинов. Прошу вас озаботиться вручением каждому лично. Тут также есть денежные переводы.

Капитан над портом появился тоже в кают-компании.

— Завтра, господа, приступаем к разгрузке. — Порох и сорок один ящик с артиллерийскими ракетами сгружаем в первую очередь, — говорил Казакевич. — Девять ящиков пороха, принадлежащего транспорту, также сдаем на берег, на хранение…

Глава сорок третья

НУЖНО ВСЕ РЕШИТЬ САМИМ

«Вот когда меня за горло схватили. Спутали мне все! Связали руки и ноги! Теперь и я, как Козмин и Федор Петрович и как все наши открыватели! Не сметь касаться! Мешает личностям в столице жить без лишних беспокойств! Начертана линия, наложено табу и не сметь касаться!»