Читаем Первое задание полностью

— Ваня, пойми меня, попробуй разобраться, — просительно говорит Михаил Петрович.

— Я скажу тебе прямо, — режет беспощадно Иван Фёдорович, — ты похож на голодного человека, которому толкают в рот кусок сладкого пирога, а он, не разобравшись, бросает его в грязь. Понять я тебя ещё могу, — не так уж это сложно, — а вот сочувствия от меня не жди. Распустился ты, разнюнился. Но в тебе есть главное: ты всё-таки хочешь найти себя. А раз хочешь, значит, можешь. Ты способен на многое, нужно только найти силы, а проще говоря, поверить в себя. А это и значит — стать человеком!

Где-то в тайниках души Михаила Петровича неуверенно загорается слабый огонёк надежды.

— Да, нельзя отставать от стаи, — воодушевляясь, говорит он, — нельзя и обходить её! Только рядом, только вместе… Прожить как следует я не сумел. Может, хоть умру красиво! Помнишь, Ваня, у Гёте: «Лишь тот достоин жизни и свободы, кто каждый день идёт за них на бой».

— Припоминаю немного, — с усмешкой ответил Иван Фёдорович. — Но позируешь ты напрасно. Рановато вроде бы. И вообще, мне кажется, что добро нужно делать проще, скромнее. Это не подвиг, элементарный гражданский долг. Злости в тебе мало. Добренький ты очень. А напрасно.

— Да, но они ведь тоже люди…

— Люди! — сдерживая ярость, сказал Иван Фёдорович и подал Михаилу Петровичу записку от Тани.

Лицо Михаила Петровича, и без того бледное, стало совсем белым. Он с опаской, недоверчиво посмотрел на строгого друга, на перегнутый пополам двойной лист из школьной тетради, неуверенно протянул руку. Потом долго протирал очки мягкой светло-жёлтой замшей, подаренной ему самим комендантом, и, всё ещё не веря, что это письмо от Тани, начал читать:

«Дорогой папа! Прости, что заставила тебя волноваться. Иначе я поступить не могла — так сложились обстоятельства. У меня большое горе… Но теперь я вне опасности, среди настоящих людей, таких простых и в то же время необыкновенных. Они твёрдо знают, что нужно делать. Они остались свободными и бьют ненавистных фашистов. Папа, если бы ты только знал, какое это счастье — быть сильным и свободным! Я хочу, чтобы ты стал таким, потому что очень люблю тебя. Прошу тебя, если ты меня хоть немного любишь, выполни просьбу Ивана Фёдоровича. Это нужно для меня, для тебя и для всех нас.

Крепко целую и верю в тебя. Твоя Таня».

У Михаила Петровича сильно тряслись руки. Он не мог усидеть на месте, заметался по комнате, нервно сжимая пальцы. Немного оправившись, он опять сел за стол и ещё раз внимательно перечитал письмо. Некоторое время он просидел не шелохнувшись, с серым, осунувшимся лицом, а затем поднял на Ивана Фёдоровича полные растерянности, бегающие глаза:

— Господи, Танечка. Бедная, родная моя девочка. Жива… Любит меня, беспокоится…

— Тяжело ей, Михаил, а она не только о себе думает, о людях беспокоится. И верит им… И тебе верит.

— Да, да, верит, — смущённо глядя в лицо Ивана Фёдоровича, порывисто сказал Крылов. И вдруг замер. Отвернулся к стене, уставился в одну точку. И спросил еле слышно:

— Ваня, скажи, что с ней?

— Теперь всё хорошо.

— Случилось что?

— Не знаю, — смущённо ответил Иван Фёдорович.

— Ты знаешь, — настаивал Михаил Петрович.

— Зачем тебе это?

— Скажи, я это должен знать обязательно, — сказал Михаил Петрович таким тоном, будто Иван Фёдорович был виноват в чём-то.

— Хорошо, — ответил Иван Фёдорович, — я скажу: над Таней надругались… Старший лейтенант Гердер.

— Что?! — прокричал Михаил Петрович.

— Гердер, — твёрдо проговорил Иван Фёдорович.

— Гердер?

— Он самый.

Стало очень тихо. У Михаила Петровича судорожно дёрнулось плечо. Он вскочил и уставился бессмысленным взглядом на Ивана Фёдоровича.

Пауза затянулась.

Наконец Иван Фёдорович заговорил:

— Да, да, он самый. Как это ты сказал про него вчера: «Вполне приличный молодой человек». Так, кажется?

— Но это же подлость! Это не укладывается в моей голове.

— А прочие их дела укладываются?

— Нет, ты подожди… Как же это? Как можно? Это же страшная подлость.

— Заладил как попугай, — жёстко отрезал Иван Фёдорович. — Подлость да подлость! Неужели ты до сего времени не понял, что сам по себе фашизм — сплошная гадость и сплошная подлость? И что приспешники его — цивилизованные звери, бешеные и кровожадные? И мы для них не люди вовсе, а… рабочая скотина.

Иван Фёдорович умолк как-то сразу, поняв, что слова его Михаилу Петровичу больше не нужны.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Илья Муромец
Илья Муромец

Вот уже четыре года, как Илья Муромец брошен в глубокий погреб по приказу Владимира Красно Солнышко. Не раз успел пожалеть Великий Князь о том, что в минуту гнева послушался дурных советчиков и заточил в подземной тюрьме Первого Богатыря Русской земли. Дружина и киевское войско от такой обиды разъехались по домам, богатыри и вовсе из княжьей воли ушли. Всей воинской силы в Киеве — дружинная молодежь да порубежные воины. А на границах уже собирается гроза — в степи появился новый хакан Калин, впервые объединивший под своей рукой все печенежские орды. Невиданное войско собрал степной царь и теперь идет на Русь войной, угрожая стереть с лица земли города, вырубить всех, не щадя ни старого, ни малого. Забыв гордость, князь кланяется богатырю, просит выйти из поруба и встать за Русскую землю, не помня старых обид...В новой повести Ивана Кошкина русские витязи предстают с несколько неожиданной стороны, но тут уж ничего не поделаешь — подлинные былины сильно отличаются от тех пересказов, что знакомы нам с детства. Необыкновенные люди с обыкновенными страстями, богатыри Заставы и воины княжеских дружин живут своими жизнями, их судьбы несхожи. Кто-то ищет чести, кто-то — высоких мест, кто-то — богатства. Как ответят они на отчаянный призыв Русской земли? Придут ли на помощь Киеву?

Александр Сергеевич Королев , Андрей Владимирович Фёдоров , Иван Всеволодович Кошкин , Иван Кошкин , Коллектив авторов , Михаил Ларионович Михайлов

Фантастика / Приключения / Боевики / Детективы / Сказки народов мира / Исторические приключения / Славянское фэнтези / Фэнтези / Былины, эпопея