Перворожденная

Моника умеет убеждать. После страстных бесед с нею Финеаса немного отпускает. Может, и впрямь не все так ужасно? Может, если это будет не человек, а… скажем, орк, злобный орк из тех, что всегда воюют с людьми, или преступник, осужденный на смерть, – вор, безжалостный убийца, тогда стоит попробовать? Жертвоприношение – старинная церемония, ей много веков. Сотни жрецов и магов прибегали к ней. Вот и мэтр Танрин… Финеас станет всего лишь еще одним звеном в этой цепочке. И тогда его ждет что-то потрясающее, что-то уникальное, что-то совершенно невозможное. Или учитель прав и он просто не дорос до скрытых знаний? Кишка тонка?

Мэтр Вего сидит у окна с книгой в руках, на носу очки в тонкой оправе. Кажется, он полностью погружен в чтение. Финеас приближается к нему не без трепета. Он принял решение, и нужно сказать об этом учителю. Главное, чтобы тот остался доволен. Танрин отрывает взгляд от томика, поднимает глаза.

– Я слушаю тебя.

– Учитель, я… хотел бы попробовать. Наверное. Да.

Закусив дужку очков, мэтр внимательно изучает своего ученика.

– Финеас, нельзя пробовать. Можно только делать или не делать.

– Я… я постараюсь.

– Что ж, – Танрин захлопывает книгу. – Ты выбрал мудро. Значит, будем готовиться к твоему обряду.

– Как?

– Ну, для начала нужно найти жертву…

Финеас выходит от учителя в смятении. Однако слово сказано, обратно не вернешь. Уже на пороге он слышит скрип второй двери – кто-то пришел к Танрину с заднего входа. Маг оборачивается и замечает мелькнувший подол зеленого платья. Повинуясь сжигающему любопытству, подкрадывается к приоткрытой створе и видит в щель, как Моника подходит к мэтру Вего. Грациозно опирается на столик, произносит что-то, а затем садится к чародею на колени. Тот улыбается, кладет ладонь ей на шею – уверенно, по-хозяйски. Девушка склоняет светлую головку к его лицу.

С этого дня Финеас к Монике охладевает. Впрочем, он все равно не может думать ни о чем, кроме того, что ему предстоит.

Редкие снежинки оседают на одежде и сразу же тают. Финеас не видит их. Он вообще ничего не видит – глаза укрыты плотной черной повязкой от самой Праги. На повязке – флер колдовства. Они едут верхом, и Моника ведет его лошадь под уздцы. Финеасу холодно, но не от пронизывающего ноябрьского ветра, морозный ком притаился внутри и леденит душу. Однако юный маг настроен решительно. Сегодня он покажет, что достоин стать вровень с собственным учителем.

Конские копыта выбивают дробь на подернутой инеем земле. Миля, еще одна… на закате они достигают небольшой лесной поляны. Финеасу развязывают глаза. Неровный круг, кривоватые стволы сосен, а в центре каменный алтарь. Возле алтаря стоит человек в длинной хламиде. Его Финеас не знает, но предполагает, что это и есть тот самый жрец. Ученики мэтра зажигают факелы. Танрин подталкивает застывшего как изваяние мага к жертвеннику.

– Ты должен быть рядом. Помнишь слова призыва?

Финеас кивает. Он выучил их – фразы, написанные на незнакомом языке, фразы, в которых ему не понятна ни одна буква. Но они вызубрены от начала и до конца. Жрец вкладывает ему в ладонь что-то прохладное и металлическое. Финеас поднимает руку. Нож.

– Но мэтр сказал…

– Это когда жертва будет уже мертва, – успокаивает его служитель.

– А где…

– Сейчас приведут, не торопись.

Встают полукругом. Жрец начинает тихое воззвание, Финеас четко и бездумно произносит свою часть. Дым от факелов сгущается над их головами. Двое учеников Танрина скрываются в кустах и выволакивают из них того, кто должен стать дверью в царство неведомых богов. Финеас вздрагивает. Юное бледное лицо с кровоподтеками на скуле, прямые волосы цвета угля и уши… слегка вытянутые, словно кончики древесных листьев. Мальчишка. Лет четырнадцати. Эльф.

– Я знал, что тебе будет трудно с человеком, – говорит Танрин. – Так вот это не человек. Его отца, к сожалению, мы не смогли взять живым, но и отрок тоже подойдет. Ты готов?

На уголок рта Финеаса падает снежинка. Она не тает – его губы холодны как лед. Паренька тащат на алтарь. Он сопротивляется, молча, отчаянно. Но ему не справиться с двумя взрослыми магами. Его кисти и лодыжки стягивают ременными петлями, и тогда Перворожденный, видя, что больше ничего не может сделать, замирает, держа голову гордо и прямо. Только закрывает глаза от страха в надежде на то, что Эру простит ему эту маленькую слабость.

Жрец продолжает свой монотонный речитатив. Вздымает руки мэтр Танрин, бормочут славословия богам его ученики. Жертвенный кинжал возносится над хрупким телом.

– Нет, – громко и отчетливо произносит Финеас.

Лезвие останавливается на полпути, жрец с недоумением смотрит на темноволосого юношу, в чью ладонь оно только что воткнулось.

– Нет, – повторяет маг, выдирая кинжал и отбрасывая его в сторону. – Мальчик не умрет.