Перворожденный (ЛП)

Подобные вопросы преследовали Деннисона. Истинная гениальность Вариона крылась в его способности соединять места битв, вести флоты от одной победы к другой, всегда набирать разгон, расширять войну на два и три — а потом десять и двадцать — фронтов. Он не просто покорял или уничтожал, он обращал. До завоеваний Вариона у Империи едва хватало кораблей, чтобы защищать сокращающиеся границы. Однако к Маркусу Семь число бывших мятежных кораблей во флоте превышало имперские.

Варион был смелым и отчаянным, всегда готовым рискнуть. А еще он был удачлив — риск всегда приносил прибыль. А была ли это удача? Отец Деннисона посмеялся бы. Он любил произносить фразу: "Каждый человек ответственен за свое существование".

Голографический флагман Деннисона разлетелся брызгами металла и света. Варион был совершенен — а его брат оставался совершенно некомпетентным. Эта оценка росла не из жалости к себе или пессимизма; так просто было на деле. Варион завоевал Маркус Семь менее чем за два часа. Наблюдаемое Деннисоном фиаско было его четвертой попыткой; выиграл битву он только на седьмой раз.

Деннисон вздохнул, поднялся и покинул комнату с голограммой. Ему нужно было размяться.

Роскошные коридоры "Грозового Ветра" были удивительно пусты; шагая по устланному ковром проходу, Деннисон хмурился, но в конце концов натолкнулся на младшего адъютанта. Тот замедлил шаг, отдавая честь; он вел себя с той же озадаченностью, что обычно отражалась на лицах младших офицеров при встрече с Деннисоном. Они не понимали, как относиться к Высшему офицеру, не удостоенному командования, но достаточно важному, чтобы ежевечерне ужинать с адмиралом Керном.

— Идет бой? — спросил Деннисон.

— Э… да, сэр, — быстро ответил юноша, бросив взгляд в сторону.

— Тогда вы свободны, — сказал Деннисон, жестом отпуская его.

Младший офицер с радостью устремился прочь. Деннисон остался на месте, задумчиво нахмурившись. Он и впрямь так глубоко погрузился в занятия, что не заметил сигнала о битве? Не то чтобы флагман Керна был в опасности, конечно. Это наверняка малая битва — личные флоты Вариона справлялись со всеми серьезными сражениями.

И все же Деннисону хотелось поглядеть на бой; он направился к мостику.

Главный мостик "Грозового Ветра" был больше, чем у кораблей, которыми командовал Деннисон; в центре все равно находилась боевая голограмма. Деннисон вышел из лифта, не обратил внимания на приветствия, и подошел к перилам, поглядев вниз.

Керн стоял в центре голограммы, но редко что-то говорил. Он командовал традиционным способом — оставляя большую часть решений на местах командирам эскадр, находившимся на малых кораблях или драккарах в гуще боя.

Варион не поручал дело командирам эскадр. Каждую битву он вел сам, напрямую руководя каждой эскадрой. Для кого-то другого это было бы слишком самонадеянно, но Варион сражался с апломбом гроссмейстера, играющего с новичками.

Деннисон покачал головой и подумал: "Хватит пока о Варионе".

Битва Керна не казалась такой уж сложной. Флот Высшего адмирала превосходил противника по размерам как минимум втрое.

Битва проходила так, как и ожидалось. Наблюдая за ней, Деннисон ощутил горящее в душе желание, тоску, которую он, казалось бы, раздавил еще в Академии. Изучение Вариона пробудило старую боль; он почти мог чувствовать происходящее на поле боя. Когда командиры эскадрилий принимали решения — их приказы отражались в движении судов — Деннисон мгновенно понимал, какой выбор лучше другого. Он видел все величие битвы; силам Керна нужно было давить к северо-восточному квадранту, отводя истребители подальше, на защиту командных кораблей — чтобы погубить боевые суда на юге. Так Керн, превосходящий врага в численности, истощит чужие ресурсы, пока у мятежников не останется никакого иного выбора кроме капитуляции.

Деннисон видел происходящее, но не понимал, как его достичь. Как всегда, он схватывал концепцию, а не практическое применение. Он не был практичным, внимательным командиром, каких предпочитала Империя. Не то что бы это было странно — Деннисон знал о тех, кто любил музыку, но не мог сыграть ни единой ноты. Можно наслаждаться великой картиной и не суметь воссоздать породившие ее движения кисти. Искусство ценилось именно потому, что его могли оценить те, кому недоставало мастерства. Руководство издалека и боевая тактика определенно были искусствами, и Деннисон мог оставаться лишь зрителем.

— А мы вообще где? — спросил Деннисон у адъютанта.

— В системе Гаммот, милорд, — ответил тот.

Деннисон нахмурился, опершись на перила. Гаммот? Он и не осознавал, что Варион забрался так далеко, не говоря уже о силах зачистки под руководством Керна. Деннисон жестом приказал принести ему планшет, вызвал карту Империи и наложил на нее схему завоеваний Вариона.

Результат его поразил.

Война была почти закончена. Силы Вариона приближались к последней из восставших систем.

"Я и впрямь ушел в работу", — подумал Деннисон.

Скоро наступит мир. И когда он наступит, командиры уже не будут столь важны — как это и было в Эру Величия.