Первостепь

И тут действительно случилось. Раздались крики, а затем страшные вопли. Наверное, кто-то напал там на женщин, лев или медведь – она вскочила и не могла решить, что делать: бежать ли ей на подмогу ко всем или, наоборот, спасаться к плотам. Пока она колебалась, кусты затрещали, кто-то нёсся сюда, прямо к ней, она от страха присела, и как раз вовремя. Мимо пронёсся Крыло Аиста с таким страшным лицом, словно на младшего сына старейшины набросились мертвецы. За ним и вправду гнались. Лесной человек, страшилище в боевой раскраске, выглядел ужаснее любого мертвеца. Маковый Лепесток просто-напросто потеряла контроль над собой. Она не могла шевельнуться от ужаса. Стоило только страшилищу повернуть голову и чуток пригнуться – и тот бы заметил её. Но тот торопился. Гнался за сыном старейшины. Он пустил дротик в спину мальчишке. Он не метнул дротик, как делают степные охотники, а использовал непонятную длинную копьеметалку в виде изогнутой ошкуренной ветки, концы которой связаны бечёвкой. Похожую на смешную детскую игрушку, только очень большую. Дротик сильно вонзился в спину мальчишке, и тот сразу же упал, как срезанная серпом травинка. Лесной человек не стал долго возиться. Ножом вырезал свой дротик из спины мальчишки, заткнул рану пучком травы, чтобы стекающая кровь не оставляла следа, и оттащил неподвижное тело в кусты, где небрежно припрятал. Всё это происходило всего в нескольких шагах, Маковый Лепесток до сих пор не могла шевельнуться от ужаса, стоило врагу только повернуться и пристально глянуть в её сторону, как она, несомненно, была бы обнаружена. И разделила бы судьбу Крыла Аиста. Но, наверное, дух-хранитель витал над нею и защищал. Ни разу враг не глянул в эту сторону. В сторону реки глядел больше всего, видать, опасался; и в обе другие стороны тоже поглядел – но только не туда, где оцепенела от ужаса Маковый Лепесток. Так и ушёл назад, даже не глянув в её сторону, а она всё сидела и даже не дрожала, оцепенело смотрела туда

, под кусты, где валялся ещё вчера бывший вождём мальчишек и где, наверное, ей тоже надлежало валяться, уже и не ей, а кому-то… Она глядела туда, а там… там что-то зашевелилось, послышался стон – и Маковый Лепесток, сама не понимая, что делает, очумело пошла на стон.

Сын старейшины был ещё жив. Она ничем не могла ему помочь, разве что погладить по голове – наверное, ей так и стоило сделать, погладить на прощанье и убежать, спрятаться получше; но она схватила Крыло Аиста за руку и волоком потащила. Крики и вопли затихли, негромко стонал только мальчишка, Маковый Лепесток опасалась, что лесной человек услышит эти стоны и вернётся за своей жертвой. Но она не могла заткнуть рот Крылу Аиста. Она не умела скрывать следы, она только сообразила, что лесняки наверняка станут искать пропавшего возле реки, потому она потащила сына старейшины вглубь леса, а потом стала забирать в полуночную, собираясь сделать крюк и обратно выйти к реке напротив стойбища. Но так тащить ей нужно было долго, очень долго, день или ещё дольше – она не думала, сколько, просто тащила. Травяная затычка выскочила, из спины мальчишки полилась кровь, тот потерял сознание. Маковому Лепестку пришлось подобрать затычку и воткнуть назад. Её тошнило от такого обилия крови, голова сильно кружилась, и в какой-то момент она и сама потеряла сознание. Всё вдруг пропало куда-то, и стало черным–черно. Кажется, она бухнулась в траву, кажется, что-то смутно чувствовала, какую-то отдалённую дурноту, но ей всё же было хорошо в темноте, хорошо и спокойно. И совсем ничего не было нужно.

Потом она увидела брата. Он был похож на Крыло Аиста. Он лежал на спине, а в груди, прямо в сердце, торчал обломок дротика. Ей стало страшно. Очень она испугалась, но брат вдруг раскрыл глаза и поднялся. После выдернул остаток дротика из своей груди и куда-то зашвырнул. Дротика в груди больше не было и никакой раны тоже не было, рана вдруг затянулась, а брат уже улыбался. Как прежде!

– Не бойся, сестра, - сказал брат. – Помогу тебе. Выведу.

Она не боялась. Как будто бы не боялась. Но всё же что-то было не так, кажется, она порывалась о чём-то спросить, брата хотела спросить, что, вот, он её выведет, а его самого, его-то кто выведет? Но брат уже исчез, опять была темнота, и в этой темноте она быстро забылась. Ничего уже не было нужно.