Дорогой брат!
Прости, что не написала тебе, как только мы прибыли в Килгурайн, однако я думала, что для этого будет достаточно времени. Майнан никогда не имел оснований упрекать ведьм за недостаток внимания с их стороны, и у нас с сестрой Мирген и в мыслях не было, что наше появление вызовет здесь настоящий ажиотаж. Хотя должны были это предвидеть. Майнанцы считают себя соседями Катерлаха (ты, наверное, и сам знаешь, что они рассматривают обособленность Лидава, как досадное и временное недоразумение), поэтому всегда демонстрируют живой и, порой, преувеличенный интерес ко всем событиям в «исторически соседней» стране. С учетом этого, совсем неудивительно, что Марвен и Грайне привлекли к себе очень пристальное внимание всех здешних вельмож, включая королевскую семью. Их приняли на высшем уровне, как настоящих принцесс, ибо нисколько не сомневаются в том, что вскоре ты станешь катерлахским королем.
Вопреки моим опасениям, девочки ничуть не растерялись перед блеском майнанского двора и не опозорили ни тебя, ни самих себя. Разумеется, их манерам еще далеко до утонченности высокородных барышень, однако держались они достойно и произвели самое лучшее впечатление. Я даже возгордилась тем, как много успела сделать за три недели моей опеки над ними. Точно так же может гордиться и Мирген – которая, кстати, передает тебе свой горячий сестринский привет. Но больше всего похвал заслужили твои кузины – и за послушание, и за старательность, и за острый ум. Мы с Мирген не сомневаемся, что им понадобится совсем немного времени, чтобы стать изысканными юными леди.
Вчера вечером я передала девочкам твое письмо. Его читала вслух Грайне и почти не запиналась. Все-таки хорошо, что твоя тетка Линед была из образованной семьи и настояла на том, чтобы учить дочерей грамоте. Как мне известно, на Лахлине не только крестьянки, но и большинство простых горожанок – неграмотные, и это считается чуть ли не добродетелью для женщин. Тот отрывок, из-за которого ты очень волновался, Марвен восприняла довольно благосклонно, без малейших возражений, даже отняла у сестры письмо, чтобы перечитать самой. А потом попросила поблагодарить тебя за заботу о ее будущем.
К сожалению, и в этот раз девочки отказались написать хотя бы пару строк в ответ. Мне кажется, что Грайне была бы рада ответить тебе, но не хочет противоречить Марвен. Как я уже говорила, это не из-за того, что они обвиняют тебя в смерти родных – как раз в этом вопросе обе проявляют удивительную для лахлинцев рассудительность и безусловно признают, что ты, напротив, сделал все возможное для их спасения. Я все больше убеждаюсь, что тут проблема в другом: похоже, они сами чувствуют себя виноватыми перед тобой. Возможно, просто потому, что остались в живых, тогда как остальную семью казнили. А может быть, думают, что если бы присоединились к уговорам старшего брата, то убедили бы родителей не относить твое письмо поборникам. Рассказывая о тех событиях, Марвен и Грайне обошли полным молчанием свое собственное участие в них. Наверное, полностью поддерживали родителей и вместе с другими членами семьи упрекали Эйгана за слабость в вере.
Но, боюсь, я тут бессильна что-либо сделать, хотя и ненавязчиво даю им понять при каждом удобном случае, что они ничем не могли помочь в той ситуации. А дальше все будет зависеть от тебя. Когда мы прибудем в Тахрин, ты должен показать им – и не словами, а своим поведением, своим отношением к ним, – что не допускаешь даже мысли об их возможной вине.
На этом заканчиваю, Бренан. Желаю тебе всего наилучшего. Мой самый искренний привет Шайне и Гвен, которые, несомненно, прочитают это письмо.
С сестринской любовью,
Моркадес.
