Первые ласточки

Странное дело: это столь желанное и не-ожиданное известие не оказало на Рюстова никакого особенного действия. Правда, его мрачное лицо немного просияло, но он произнес все-таки с нескрываемым раздражением:

– Это радует меня… радует, несмотря на все, что произошло. Ах, если бы эта весть пришла недели на две раньше! Теперь же испорчено все удовольствие. Значит, процесс выиграли мы?

– На первом этапе. Однако наш поверенный надеется выиграть его и дальше. Противники, конечно, подадут апелляцию.

– Нет, этого они не сделают! – проворчал Рюстов, и на его лице снова появилось прежнее странное выражение смущения.

– О, нет! В этом нельзя сомневаться. Наш поверенный уже приготовился к следующей инстанции.

– Он может успокоиться, – вырвалось у Рюстова. – Никто не станет апеллировать. Процесс решен окончательно, и в конце концов Дорнау все же перейдет к Эттерсбергу.

– К Эттерсбергу? Да ведь говорю же я вам… но, господи, Эрих, что значит ваше мрачное лицо и почему я не вижу Гедвиги? Что случилось? Она больна или…

– Не волнуйтесь, пожалуйста! – прервал Рюстов тревожные вопросы. – Гедвига вполне веселая и здоровая и в настоящий момент в Эттерсберге у своей будущей свекрови. Да садитесь, Лина! Я нисколько не сержусь на вас, что вы так удивились; то же самое было и со мной.

Старушка опустилась на стул и изумленно глядела на родственника.

Между тем он продолжал:

– Эта молодежь невероятно везучая. Мы все были на волоске от смерти, Лина. Графиня чуть не утонула, а мы чуть не сломали себе шеи.

– Господи, боже мой! И это вы называете невероятным везением? – в ужасе воскликнула старушка.

– Я же сказал «чуть». В конце концов это завершилось помолвкой, и все пошло вверх ногами. Смертельная опасность, потрясение, объятья – мы в качестве тронутых и благословляющих родителей. О, эти проклятые эттерсбергские рысаки! Хотелось бы мне отучить их от безумной скачки! Почему мои лошади никогда так не несутся?

– Но что мне за дело до ваших лошадей? – в отчаянии перебила старушка. – Таким образом я никогда не узнаю, что, собственно, случилось. Расскажите же все как следует.

– Да, правда, я должен рассказать вам все спокойно, – загремел Рюстов, принявшись очень быстро ходить по комнате, что обычно служило доказательством высшей степени его волнения. – Да, так вот… Третьего дня едем мы с Гедвигой в Нейенфельд. Вам ведь известно, что при этом надо перевалить через крутую гору Гиршберг, а на ее вершине дорога так узка, что два экипажа могут разъехаться только с большим трудом. Как раз на этом месте нам встречается эттерсбергский экипаж с графиней. Мы, конечно, игнорируем друг друга, но наши кучера относятся далеко не так, а словно сумасшедшие летят один на другого. Правда, по моему приказу Антон останавливает лошадей, но эттерсбержцы несутся на нас, и лошади сталкиваются. Дикие эттерсбергские рысаки становятся на дыбы, скачут мимо нас, так что почти ломают у нас колеса и, пока кучер проделывает разные нелепости, начинают нестись словно бешеные. Я выскакиваю из коляски, но, к сожалению, поздно; лошади графини с безумной скоростью несутся под гору. Кучер летит с козел; лакей, вместо того чтобы схватить вожжи, цепляется за сиденье; графиня кричит, призывает на помощь, и все это несется прямо к озеру, словно нарочно расположенному у подножия горы для того, чтобы в нем можно было захлебнуться.

Лина слушала затаив дыхание.

– Ужасно! Неужели там не было никого, кто мог бы оказать помощь?

– Ну, там был я, – сухо возразил Рюстов. – При необходимости и я могу иной раз сыграть роль ангела-хранителя, хотя это вовсе не мое обычное занятие. Долго раздумывать было нечего, а бежать вслед не имело смысла. К счастью, мы находились около крутой тропинки, больше чем наполовину сокращающей дорогу. Как я оказался внизу, не знаю; как бы то ни было, я очутился внизу одновременно с экипажем и остановил его у самого озера.

– Слава богу! – со вздохом облегчения воскликнула старушка.

– Да, то же самое сказал и я, только позже, но в то время я был страшно взбешен, потому что держал на руках графиню в глубоком обмороке, а лакей от страха и ужаса был почти в таком же состоянии, как и его барыня. Пару диких коней я еще могу усмирить, если потребуется, но что делать с дамами в обмороке, совсем не знаю. Но тут по тропинке прилетела Гедвига, затем пришел Антон, а за ним кучер, правда, хромая и с огромной шишкой на лбу, но так ему и надо – несчастье случилось из-за его безумной езды.

– А графиня?

– Ну, графиня, к счастью, не пострадала. Мы перенесли ее в близлежащий дом полевого сторожа, и там она понемногу пришла в себя. О дальнейшем путешествии нечего было и думать. Милые рысаки доставили себе еще одно лишнее удовольствие, сломав кузов экипажа и так повредив нашу коляску, что она не могла сдвинуться с места. Лакея я послал в Эттерсберг за другим экипажем, Антона и сторожа – на место происшествия, чтобы они как-нибудь стащили с дороги нашу коляску, а кучера – к его вороным чудовищам, которых он благополучно привел домой. Мы втроем остались. Это было на редкость приятное общество.