Первые леди Рима

Стоимость привозного материала и краски, необходимой для изготовления такой одежды, была астрономической. Хотя некоторые римские комментаторы утверждали, что дорого наряженная женщина является хорошей демонстрацией богатства и общественного положения ее мужа, раздавались также и голоса неодобрения по поводу бросавшихся в глаза затрат. Люди сознавали, что эти женщины, избегая домотканых материй из шерсти и льна, взамен требуют шелк – материал, который приходилось за огромные деньги доставлять в империю из Китая. Особого осуждения заслуживал косский шелк, тончайший, прозрачный материал, который ткали женщины на острове Кос; он был, по-видимому, предметом общего увлечения среди римских женщин высшего класса и вызывал неодобрение тех, кто считал прозрачную ткань приемлемой только для проституток и распущенных женщин. Именно такое платье могло вызвать неодобрение Августа, если он увидел его на собственной дочери{202}.

Еще несколько зафиксированных конфликтов между отцом и дочерью имели место по поводу ее внешности и поведения. В одном случае он приехал, чтобы навестить ее, и увидел, как служанки выдергивают ей преждевременно седеющие волосы. Августа расстроила такая суетность, и он спросил, предпочитает ли она быть лысой или седой. Получив ответ, что все-таки лучше седой, он, как утверждают, ядовито заметил: «Тогда почему эти женщины так торопятся сделать тебя лысой?»{203}

Римская литература изобилует как правдоподобно, так и абсурдно звучащими историями о средствах, которые использовали женщины для идеального ухода за кожей: прыщики убирались куриным жиром с луком; морщины разглаживали тавотом; применялись лицевые маски из хлеба, ячменя, мирры или лепестков роз; для отбеливания кожи использовали меловую пыль, свинец и даже крокодилий помет – считалось, что он помогает добиться мягкости и белизны. Отшелушивание проводили при помощи раковин местных улиток; отскабливание волос с тела осуществляли пемзой. Проблемы с седеющими волосами, как у Юлии, решали обработкой земляными червями, смешанными с маслом{204}

.

Хотя эти гротескные рецепты красоты получены из источников, больше заботящихся о направлении женских усилий на отсрочку действия руки времени, множество косметических тюбиков и коробочек в археологических находках, включая прекрасно сохранившуюся баночку крема для лица, составленного из животного жира, крахмала и олова, доказывает, что туалетный столик женщин римской элиты был плотно заставлен, а косметическое производство в Риме являлось процветающим бизнесом{205}. Забота Юлии о своей внешности могла расходиться со взглядами ее отца и его пропагандой скромности и моральной безупречности, но Юлия разделяла ее с многими другими римскими – и современными – женщинами.

Тем не менее общественное неодобрение косского шелка и саркастические филиппики о более продуманных формах достижения красоты – все это показывало, как легко было пересечь разделительную линию между приемлемым прихорашиванием и осуждаемым нарциссизмом. При ее остром языке, яркой одежде и компрометирующем общении с мужчинами Юлия понемногу стала воплощать все те черты, которые заставляли римских мужчин заглядываться на женщин, – и угрожали разрушить новые моральные порядки Августа изнутри. Игра стала опасной, особенно когда отец являлся такой публичной и облеченной властью фигурой{206}.

Смерть Агриппы в 12 году до н. э. в загородном имении в Неаполе, когда Юлия была беременна их последним ребенком, Агриппой Постумом, оставила единственную дочь императора вдовой во второй раз, в возрасте 27 лет. Как мать пятерых детей, она теперь формально попадала под статью в законе ее отца, которая позволяла женщинам с тремя и более детьми освобождаться от мужской защиты или опеки. Но вместо этого, вероятно, опасаясь того, что Юлия еще сильнее будет ставить его в неловкое положение, а также стремясь обеспечить себя дополнительными вариантами в вопросах наследования, Август решил, что теперь она должна выйти замуж за старшего сына Ливии – тридцатилетнего Тиберия, который вместе с младшим братом Друзом недавно добился славы в военной кампании в Альпах.

Если Август и рассматривал идею сделать пасынка своим наследником – промежуточным кандидатом, пока смогут вступить в силу Гай или Луций, он оставлял свою аудиторию в полном неведении. Но его решение означало, что Тиберий должен развестись с женой, Випсанией, которая по иронии, как дочь покойного Агриппы, была падчерицей Юлии. Это оказалось неудачной идеей: по слухам, Тиберий пришел от нее в ярость. Но его развели с Випсанией, матерью его сына Друза Младшего, и, как говорят, он расплакался однажды, встретив ее на улице после развода. К тому же он не проявлял никаких симпатий к своей сводной сестре Юлии – хотя она, как шептались на Палатине, испытывала к нему давние скрытые чувства, на которые он не отвечал взаимностью.