Первые леди Рима

Светоний, автор этого описания, посетил дом только несколько десятилетий спустя после того, как его занимали Ливия и Август. Его оценка относительного отсутствия роскоши подтверждается раскопками на Палатинском холме, осуществленными между 1861 и 1870 годами Пьетро Роса, итальянским архитектором и топографом, который работал по поручению Наполеона III — который сам был отпрыском имперской династии и был захвачен идеей найти дворцы Цезарей.[125] Открытие Росой в 1869 году части дома Августа, которую посчитали личными покоями Ливии благодаря находке свинцовой водопроводной трубы, подписанной ее именем, доказало, что дом действительно был выложен черно-белой мозаикой, а не более дорогим привозным мрамором. Бережливое использование местного камня красноречиво показывало римской публике скромные вкусы новой имперской семьи.

[126]

По общему признанию, старое имение, конфискованное у Гортензия, расширилось за предыдущее десятилетие. Через два года после женитьбы на Ливии Август приобрел соседнее хозяйство — виллу, принадлежавшую ранее римскому сенатору Катуллу, когда-то самому богатому человеку в Риме. Покупка сделала Августа самым крупным землевладельцем на Палатине, и теперь объединенные здания не только вмещали аппарат имперского правительства, но обеспечивали жилые апартаменты для всей семьи. На великолепных стенных росписях, изображавших мифологических существ и сельские пейзажи, преобладали дорогая красная киноварь и желтая краска, демонстрируя важность семейства и его выдающееся социальное положение, — но таким образом, чтобы чувствовалась четкая грань между демонстрацией хорошего вкуса и оскорбительным выставлением напоказ богатства. Став принцепсом

, Август также добавил к дому пристройку в форме храма, посвященного своему покровителю Аполлону, которая занимала пространство размером в половину футбольного поля. Со священным покровителем, живущим за соседней дверью, Август начал демонстрировать эстетику трезвости, заставляя всю семью делать то же самое.

При этом личные привычки Августа к воздержанию от роскоши действительно расширялись: вне зависимости от сезона он спал в одной и той же спальне на низкой кровати с простыми простынями, питался в основном рационом из сухого хлеба, рыбы, сыра и фиговых плодов, отказался от шелков и тонкого льна, которые носили аристократы, — новая императрица Ливия тоже делала вид, что у нее мало времени, чтобы заниматься своей внешностью, и, как говорили, следовала примеру мужа, одеваясь в неброском стиле и избегая украшений.[127] Такое поведение было подражанием поведению чтимой в народе Корнелии, которая когда-то замечательно возразила собеседнице, хваставшейся своими драгоценными украшениями, что ей не нужна такая роскошь: «Мои украшения — это мои дети».

[128] Даже рецепт, который Ливия демонстративно использовала для зубной пасты, был широко распространенным: сушеная садовая крапива (особый сорт, выбираемый за его абразивные свойства), вымоченная в морской воде и запеченная с каменной солью до обугливания — неаппетитный на вид состав, правда, в данном случае еще и сбрызнутый экзотическим привозным нардовым маслом.[129]

Еще одним популистским жестом с Палатина был указ, чтобы все простые шерстяные плащи императора изготавливались лично Ливией, Октавией, Юлией, а в конце жизни — еще одной из его внучек. Работа с шерстью считалась идеальным времяпрепровождением для римской матроны, что отразилось в римских легендах о добродетельных женщинах, занятых ткацким станком и спицами. В обычае было прикреплять нечесаную шерсть к дверному проему, когда невеста впервые переступала порог дома мужа.[130] Август заставлял жену, сестру и дочь заниматься шерстью, чтобы создать образ классического римского дома, демонстрируя верность традициям. Ткацкие станки обычно устанавливались в атриуме — самом людном месте в доме; в богатых домах здесь вдобавок было самое лучшее освещение для работы, а рабы могли трудиться под присмотром своих хозяек. Посетители и любопытные прохожие на запруженных улицах у дома императора, заглядывая в широкие двойные двери, сознательно постоянно державшиеся открытыми, таким образом могли наблюдать за императрицей и ее женской прислугой, занятой домашними делами в большом прохладном помещении.[131]

Усилия Августа показать своих родных женщин в виде сельских дам у ткацкого станка трудно сопоставляются с тем фактом, что домашнее хозяйство на Палатинском холме велось сотнями людей, некоторые из них были заняты исключительно изготовлением императорской одежды. Мы можем даже назвать имя как минимум одного такого работника. В 1726 году на римской Аппиевой дороге был раскопан необычный похоронный склеп или columbarium, построенный к концу правления Августа; его открытие позволило реконструировать и почти с медицинской точностью определить персонал — как оказалось, состоявший в основном из мужчин, — который выполнял ежедневную домашнюю работу семьи Августа.