Первые шаги по Тропе: Злой Котел

— Как обычно… А впрочем, я не знаю, — настроение вещуна вдруг резко изменилось в худшую сторону. — От вредоносцев всего можно ожидать. Только боюсь, что их здесь уже и в помине нет.

— Жаль. А я хотел на них хоть одним глазком глянуть.

— Этого счастья тебе еще хватит, — посулил вещун, поспешно удаляясь. — Вдоволь нахлебаешься… Но сегодня вредоносцы крепко насолили тенетникам!

Похоже, он был даже рад такому развитию событий.

Очень скоро я понял причину, заставившую вещуна ретироваться.

Все небо, словно в снегопад, покрылось танцующими по ветру пушинками, которые по мере приближения к земле быстро превращались в белые кляксы, а потом и в пышные султаны.

Тенетники, вылетевшие сегодня на охоту или по каким-то другим делам, наверное, уже прослышали о случившемся и теперь возвращались всем скопом. Можно было легко представить себе чувства, обуревавшие летунов, разом лишившихся и своего жилья и своих сестробратьев, а потому вещун решил потихонечку смыться, дабы не угодить кому-нибудь из них под горячую руку. Похвальная предусмотрительность.

Приземляющиеся тенетники на какое-то время даже затмили белый свет — казалось, что поселок накрыла огромная тюлевая штора. Сразу возник сумбурный многоголосый гам, неизбежный при любой большой беде. Уж если повседневный говор тенетников напоминал стенания, то стенания у них были — впору уши за тыкать.

Многократно умноженные силы возобновили прочесывание местности, из соседних поселков вызвали подмогу, повсюду выставили дозоры, но и эти меры не дали никаких результатов. Враги, так и не явившие свой истинный лик, словно растворились.

Лишь в пятистах шагах от поселка нашлась иголка по общему мнению, принадлежавшая прежде безвестно сгинувшему разведчику. Ее долго и внимательно рассматривали со всех сторон, а затем присоединили к зловещей куче, в которой лежали не только целиком сохранившиеся тела, но и их отдельные фрагменты (уж если страшный клюв зверюги попадал в кого-нибудь, то от бедняги только клочья летели).

Спустя какое-то время, потраченное на бурные дебаты, тенетники приступили к вскрытию злосчастного крюконоса, ставшего если и не зачинщиком, то главным исполнителем диверсии. В ход пошли иголки, которые, как оказалось, могли заменять не только стрелы но и ножи.

Не дожидаясь, пока зловонная требуха зверя вывалится наружу, я поспешил прочь. Глумление над мертвым телом, будь то человек, скончавшийся по неясным причинам, или кабанчик, предназначенный на съедение, всегда вызывало у меня глубокое отвращение. Даже процесс потрошения курицы шокировал меня, что нередко служило поводом для насмешек сверстников.

И это при том, что крови я не боюсь. Мне знакомы ристалища, камеры пыток и эшафоты. Но вот бойни, живодерни, морги… Бр-р-р… То ли это какая-то неизвестная науке фобия, то ли за столько лет сумасшедшей жизни моя душа просто не успела в достаточной степени зачерстветь. Возможно, я еще не потерян для добра.

А впрочем, эти сантименты ничего не доказывают. Свои слабости есть у всех. История знает кровавых тиранов, которые обожали кошек и рыдали от музыки Вагнера…

Однако вернуться в жилище мне не позволил Рябой, возникший как из-под земли. Похоже, что у тенетников и вредоносцев есть одна общая черта — при каждом удобном случае устраивать засады.

— Все видел? — коротко осведомился он.

— Видеть-то видел, да почти ничего не понял, — признался я. — Откуда здесь взялись вредоносцы?

— Как раз это мы сейчас и выясняем, — он глянул через мое плечо туда, где мелкие группы тенетников продолжали в разных направлениях утюжить высокие травы. — А у тебя самого никаких соображений нет? Свежий ветер, говорят, остужает, а свежая голова — выручает.

— Я бы на вашем месте не рассылал всех летающих тенетников в разные стороны, — сказал я. — Пусть бы парочка сестробратьев постоянно парила над поселком… Мне сверху видно все, ты так и знай, — слова песни, некогда снискавшей себе популярность совсем в другом мире, сами собой сорвались с моих губ.

— Сверху вредоносцев не заметишь, — возразил — Они как тень… Вспомни, что случилось сегодня. Сначала они отвлекли наше внимание, а затем завладели крюконосом. Хотя не исключено, что они и раньше таились в нем. Бессловесная скотина пожаловаться не может, да и скверногоном ее не накормишь…

Я понял, что речь идет о той самой сверхгорькой траве, которой под угрозой смерти мне довелось отведать на границе Ясменя. Вот, оказывается, для чего она нужна — для изгнания вредоносцев. Кто бы мог подумать…

— Вы полагаете, что вредоносец мог находиться в теле крюконоса? — уточнил я.

— Тут и сомнений быть не может.

— Неужели вредоносцы такие маленькие?

— Они разные. Те, которые живут в болотах, бывают крупнее нас с тобой. А обитатели чащоб примерно вот такие, — он приставил ребро ладони к середине своего бедра. — В чащобе труднее прокормиться. Но эта мелюзга вреднее всех других.

— Наконец-то я узнал о вредоносцах хоть что-то конкретное. Все прежние рассказы выглядели как сказки о злых привидениях.