Первые уроки

не чирикают, слышно только, как шелестят листья под сапогами кадетов да гудит вдалеке электричка. Пахло сыростью и покоем. Мокрые облезлые деревья, как

бездомные собаки, стыдливо отворачивались от прохожих. Иногда мимо с карканьем, яростно маша громадными черными крыльями, пролетали вороны. Многие лавочки

к зиме убрали, чтобы не сперли деятельные горожане. А те, что остались, были заняты. Кадеты, которые решили присесть и съесть наконец еще раньше купленные

хот-доги, увидели было издалека свободную скамейку, но, подойдя ближе, разочарованно переглянулись. На лавочке спал мужчина. Сначала ребята приняли его

за бездомного, но потом поняли, что мужик просто-напросто в стельку пьян. Штанина задралась до колена, нога безвольно свесилась с узкой скамейки, руки,

как у покойника, скрещены на груди, а рот приоткрыт, и время от времени оттуда вылетают свистящие звуки. Ресницы во сне нервно подрагивают. Он выглядел

таким умиротворенным, что издалека могло показаться, что мужчина просто прилег, чтобы посмотреть в осеннее небо. Мальчики круто развернулись, но не успели

сделать и пяти шагов, как услышали позади себя сиплый, низкий голос: - Эй, кадетики! – на ребят пахнуло перегаром. Они оглянулись. Трудно было представить,

что мужик сможет очнуться так скоро. Казалось, он пролежит без признаков жизни до вечера. Но нет. Сел, опустил ноги, руками оперся о колени и теперь смотрел

на пацанов тяжелым туманным взглядом, одновременно растирая виски. Облизав потрескавшиеся губы, покрытые кое-где черной коростой, он повторил: - Эй, кадетики!

– теперь его голос уже не звучал так угрожающе сипло, как в первый раз, - Сюда! Ко мне! – приказал он. Понятно, что суворовцы и не подумали двинуться с

места. Нахмурившись, они следили за мужиком, готовые действовать по обстоятельствам. Пьяный нахмурился, поскреб подбородок и вдруг неожиданно спросил,

так и не встав: - Ребят, пятьдесят рублей есть? Поморщившись, Макс ответил: - На опохмелку не подаем, - и он уже повернулся, чтобы уйти, как вдруг раздался

мелодичный скрип. Мужик, тяжело опираясь о лавку, встал. Глаза его сверкали яростью. - Ты как, сопляк, разговариваешь с офицером Советской армии? Недоверчиво

осмотрев через плечо мужика, Макс покачал головой: - Что-то не похоже на офицера! Остальные молчали и, затаив дыхание, рассматривали пьяного. Тот сразу

как-то обмяк, опустился обратно на скамейку и, уставившись в асфальт, печально вопросил: - Не похож, говорите? Да, наверное, уже и не похож, - он поднял

глаза и невесело усмехнулся, - А ведь я капитан… Даже Макс ошарашено замер после такого признания. Суворовцы невольно подошли к пьяному ближе. -В Германии

служил, - продолжил тот, - Жена… - он осекся, - Жена ушла, когда меня после возвращения с квартирой кинули. Сказала, ты, мол, меня счастливой обещал сделать,

вот и дай мне счастливо уйти, - мужик щелкнул пальцами, - Псыть – и нет жены! А пока в Германии жили, она мне пирожки с капустой по выходным пекла – чтобы,

- он причмокнул, как будто вспомнил вкус тех самых пирожков, - чтобы, говорила, я родину не забывал, - он быстро посмотрел на Макса, - Смешно? – в его

вопросе прозвучал такой вызов, что Макс невольно вздрогнул, но ответил: - Да нет, не очень. Мужик кивнул: - Во! Устами младенца, как говорится, - он поднял

указательный палец, потом бессильно опустил его, - Дальше бизнес лопнул… а, вам неинтересно, - он махнул рукой и затем неожиданно снова уставился на ребят.

Только на этот раз в глазах его не было ярости, только жалкая мольба: - Может, дадите пятьдесят рублей? Молча, не дожидаясь, пока очнутся остальные, Синицын

вытащил из кармана сотню и протянул ее капитану. Глаза того вспыхнули. Он одним резким движением выхватил деньги и, судорожно запихивая их в карман, заговорил

быстро, заикаясь и забывая слова: - Ой спасибо, ой… молодцы. Я сейчас верну. Верну сдачу, - он бойко вскочил и перед тем, как убежать, энергично замахал

руками, - Вы, кадетики, никуда не уходите. Я сейчас, - и быстрым шагом пошел в сторону магазина. Синицын, внимательно провожая его взглядом, сказал: -

Пошли отсюда! Илья развернулся и двинулся в сторону, противоположную той, куда скрылся капитан. - А как же кино? – начал было Перепечко, но поймав на себе

хмурый взгляд мальчишек, замолчал. Только пробормотал под нос так тихо, что никто не услышал: - Ну, нет так нет. Про недавнюю победу больше не вспоминали.

Так, лениво болтали ни о чем. Вернее, о чем угодно, только не о капитане и синицынской сотне. Сам Синицын угрюмо шел впереди и о чем-то напряженно думал.

Вдруг уже на выходе из парка он резко остановился и повернулся к остальным. Илья выглядел растерянным. Когда он заговорил, взгляд его беспокойно скользил

с одного кадета на другого – словно он искал что-то в их лицах. - Как вы думаете, и мы также когда-нибудь, да? – он нервно потер лоб, - Ведь нет никакой

вероятности, что наша жизнь сложится по-другому? Вот станем мы офицерами, - Илья загнул палец, - Отслужим, - второй палец, - А потом вдруг окажемся никому