Первые залпы войны

Я устроился у борта платформы. Кругом незнакомые ребята. Рядом со мной разместился красноармеец богатырского сложения. Он оказался разговорчивым и компанейским. Посмотрев на мои петлицы, спросил:

– Кто ты: сержант или младший сержант?

– Сержант, – ответил я.

– А что у тебя? На одной петлице сержант, а на другой – младший сержант. – Он покопался у себя в кармане, вытащил огрызок химического карандаша и дорисовал на петлице недостающий треугольник, который. Где-то оторвался.

– Вот так будет в норме, – сказал он. А потом отрекомендовался Селивановым, рядовым. Я обратил внимание на его руки. Огромные, пальцы вдвое больше и толще моих. Словом, не ладонь, а совковая лопата. Селиванов расспросил, кто я такой, откуда родом, из какой части. Я коротко рассказал ему о своих блужданиях по тылам. Он сказал, что и ему пришлось пробираться по тылам немцев, но вышел он оттуда со своей ротой и с малыми потерями.

– Ты радуйся, что в нашу роту попал. У нас командир что надо. Я его в бою видел и по тылам с ним прошел. Не смотри, что он неразговорчивый. Это душа-человек. Он тебя насквозь видит и справедлив. Я за ним в огонь и воду пойду, – хвалил Богданова Селиванов. Разговаривая о том и о сем, мы задремали. Нас разбудил чей-то выкрик: «Станция Пено!» Поезд замедлил ход, остановился возле вокзала.

– Выходи строиться! В колонну поротно по три – становись! скомандовал капитан Дементьев.

К нему со стороны вокзала подошел коренастый и очень крепко сбитый капитан. Дементьев представил его батальону как старшего политрука. Здесь для батальона был приготовлен обед. Он состоял из щей и каши. Для бойцов, большинство из которых давно не ели горячего, обед стал праздником. После обеда нам только удалось выкурить по цигарке. Вернувшись от начальника станции, капитан Дементьев подал команду: «По вагонам!»

От станции Пено эшелон вышел на рассвете. Шел он быстро, делая только короткие остановки, чтобы пропустить встречные составы. Ветер гнал назад дым и колючий шлак из трубы паровоза. Нам, находящимся на открытых платформах, то и дело приходилось протирать глаза. Через час мы прибыли в Осташково. Со станции колонна двинулась к пристани озера Селигер. Того самого, о котором нам еще в школе рассказывали, что это красивейшее озеро на земле русской.

Прибыли к пристани, когда солнце стояло в зените. Озеро чистое, вода прозрачная. Ветер слегка рябил ее поверхность. Но чего-то особого, что могло бы восхитить и привести в восторг, я не увидел. Здесь, на пристани, предстоял длительный привал. Те, кто ехал на платформах, первыми бросились к воде, чтобы смыть с себя копоть, которая щипала лицо, шею.

В ожидании транспорта простояли здесь до вечера. Дальше пристани никто не уходил. Рядом с причалами размещался обширный сад. Сама пристань выглядела запущенной и осиротевшей. Причалы были пусты, обслуживающего персонала не видно. Гладь озера выглядела тоже пустынной: ни парохода, ни катера, ни даже лодки.

– Ребята! – крикнул боец, показывая в сторону, откуда появился маленький пароходик.

– Эта утлая посудина не перевезет и половину батальона. Она может только рыбам обед доставлять, – рассуждали красноармейцы, глядя на старенький пароходик, который нещадно дымил и очень медленно приближался к пристани. Наконец суденышко причалило.

– Выходи строиться! – подал команду капитан Дементьев.

Он прошелся вдоль строя, вышел на середину и объявил, что через полчаса начнется погрузка. Все должны выполнять приказы капитана пароходика и его команды. Завтра, во второй половине дня, батальон должен прибыть в Демянск. Там, говорил капитан, мы получим сухой паек на всю дорогу до передовой.

Капитан и его команда до посадки тщательно осматривали пароходик. По их лицам не чувствовалось тревоги и неуверенности, хотя палуба в нескольких местах прогибалась и впечатление было такое, что при небольшой нагрузке судно рассыплется. Но уверенность моряков успокоила бойцов, которые вначале с большой подозрительностью относились к этой «лохани». Посадкой руководил сам Дементьев. Капитан судна, старичок с седыми длинными усами и потертым кителем, показывал что-то Дементьеву, дымя трубкой. К удивлению всех, батальон разместился на пароходике. Перегрузка втрое-превышала норму.

– Как поплывем? Бойцы из иллюминаторов руками достают воду, – делился своей тревогой с капитаном его помощник.

– Бог даст, доплывем. Лишь бы немецкие летуны не обнаружили нас, – как бы между прочим ответил, старый речник.

Я, стоя рядом с ними, вспоминал переправу через Вилию и представил, что бы случилось с нашей посудиной, если бы рядом разорвалась бомба. И в то же время поймал себя на том, что, зная об опасности, чувствовал себя куда спокойнее, чем в тылу у немцев. Да, не позавидуешь тому, кто был в окружении. Если на фронте противник угрожает тебе с одной стороны и ты находишься со своими, то это еще ничего, даже в том случае, когда приходится отступать. А там? Но и в тех условиях мы делали свое солдатское дело, истребляя оккупантов. Это дело вдвойне опасное, требующее большого напряжения нервов, сил, воли и невероятного терпения.