Первый

После обнародования нашего открытия и грандиозного празднества, парадов и шествий по всей Земле мы начали собирать экспедицию, руководителем которой меня назначили как заслуженного исследователя. Мне было предоставлено почётное право — первым ступить на найденную мной обитаемую планету (или планеты, мы пока не знали). Название у той звезды по нашим каталогам не было, только скучный номер регистрации. Наверняка, у местных жителей есть своё название и возможно оно будет благозвучно на земном языке, по этому решили всем миром, что пока давать ей имя не будем. Только репортёры, с присущей им излишней помпезностью и жаждой «кричащих» заголовков с лёгкой руки Дмитрия нарекли это солнце Золотым. Так мы временно его и называли.

Когда поспешные, но основательные сборы завершились и новенький, усовершенствованный для сверхдальних полётов корабль уже ждал нас на старте, объявился неприятный сюрприз. Правительство постановило, что в состав экипажа войдёт телерепортёр, который будет освещать это легендарное путешествие. Сам этот факт огорчил бы нас всех не очень, он был очевиден. Но почему этим бесполезным грузом вдогонку оказался Сергей Липов!?! Этот факт чуть не выбил меня из колеи, ибо я не представлял, как прожить в тесном пространстве с ним целых три месяца!

Наконец настал день старта. Самый прекрасный, великий день, который не испортит даже Липов! Я так решил. Наш экипаж торжественной процессией через всю площадь космопорта пешком направился к кораблю. Такова традиция, что жива и поныне. «Ляпов» всю дорогу путался под ногами, шныряя с кинокамерой взад и вперёд. Он пытался не упустить отличный кадр. Хотя на космодроме присутствовало репортёров гораздо больше, чем потребовалось бы даже для освещения апокалипсиса во всех подробностях. Вероятно, он просто дразнил их. После всех торжественных речей и прощаний мы, наконец, забрались внутрь корабля и приступили непосредственно к старту. Липов безумолку болтал что-то о величии и неповторимости сего момента и далее в том же духе, а я (как и остальные) мечтал только об одном, чтобы он заткнулся. Даже надев шлемы, мы всё равно слышали его по внутренней радиосвязи (таковы правила).

— Эй, доктор, у вас есть что-нибудь от глубоких рванных и резаных ран? — обратился я к судовому врачу.

— Есть аэрозоль для моментального заживления.

— Отлично! Тогда срастите, пожалуйста, губы этому болтуну, чтобы он, наконец, закрыл рот. Я не стану жаловаться, если он больше не откроет его до конца путешествия.

Но Липов намёка не понял, он не умолк даже когда пошёл обратный отсчёт. Тогда-то моё терпение лопнуло.

— Липов!!! Если не закроешь рот я тебе сейчас подачу кислорода перекрою!

Угроза подействовала, и на последних секундах старта воцарилась блаженная тишина… Потом старт… Выход в открытый космос и разгон маршевых двигателей до предельной скорости. Все были счастливы, а меня занимала одна мысль — как выжить экипажу ближайшие месяцы, не покалечив друг друга, точнее одного «друга». Я, конечно, был уверен в своей команде, но затесалась среди нас «паршивая овца», что могла испортить всё «стадо».

Потянулись серые унылые будни. Ни когда ещё человек так долго не проводил в космосе со времён МКС. Но тогда космонавты просто вращались на орбите родной планеты, или неподалеку от неё. К тому же были трудны и дорогостоящи такие «путешествия», что и оправдывалось их длительностью. Но, даже зная это, я поражался, как первые космонавты месяцами жили в космосе, в таком замкнутом пространстве. Самым мучительным и утомительным было безделье, всё работало на автоматике. Мы, конечно, выполняли свои обязанности, но их было не так уж и много. Только Липов, с завидной энергичностью и регулярностью продолжал планомерно терроризировать нас своим занудством. С маниакальной настойчивостью он старался запечатлеть на камеру все «трудовые» будни экипажа.

Любимым развлечением команды стала игра в «прятки», с неизменным «водящим». До сих дней я не представлял себе, сколько укромных мест можно найти на такой маленькой площади! Моим излюбленным местом стал главный ствол вентиляции. Там всегда приятный ветерок, а главное Липов не знал, как туда забраться (в принципе и не смог бы). Я частенько бывал там с книгой, плеером или просто любил спокойно подремать, уверенный, что на меня исподтишка не направлен объектив камеры. Наш инженер собрал для всего экипажа, кроме одного (догадайтесь кого), переговорные устройства. Мы создали «шпионскую сеть», сообщая о перемещении «инородного объекта» по кораблю, помогая тем друг-другу избежать «нежелательных встреч». Мы непременно выражали свои «соболезнования» тем несчастным, кто не успел вовремя скрыться, и только судовой врач блаженствовал в покое. Он ещё в самом начале путешествия напугал Липова какими-то процедурами, так что в лазарет тот не совался, а доктор там частенько ночевал. В общем на фоне маетной скуки назойливость Липова стала нашим кошмаром, и наверное из-за схожести с пиявкой его окрестили «Прилиповым».