Первый человек в Риме

– Семья Лициниев Крассов поставляет Риму консулов и иногда великих понтификов уже в течение – ох! – столетий! Это сказочно богатая семья. Она производит мужчин двух сортов – скряг и сибаритов. Отец Красса Оратора был скрягой и записал на доске странный закон, регулирующий расходы, ты знаешь какой.

– Никаких золотых тарелок, пурпурных одежд, никаких устриц, никаких иноземных вин – этот закон?

– Этот. Но Красс Оратор, который, кажется, не ладит с отцом, обожает окружать себя всевозможной роскошью. А аукционист Квинт Граний нуждается в его политической поддержке. Поэтому Квинт Граний сегодня устроил званый обед в честь Красса Оратора. Тема вечера: «Проигнорируем lex Licinia sumptuaria, регулирующий расходы!»

– Поэтому тебя и пригласили?

– Я был приглашен, поскольку, оказывается, в высших кругах, то есть в кругах Красса Оратора, меня считают очаровательным. Жизнь настолько низка, насколько величественно рождение. Думаю, они ожидали, что я сниму с себя одежду и спою им несколько грязных песенок, а я занимался тем, что разочаровывал Колубру.

Метробий присвистнул:

– Ты и правда вращаешься в высших кругах! Я слышал, она берет серебряный талант за один сеанс irrumatio – орального секса.

– Но мне она предложила бесплатно, – усмехнувшись, произнес Сулла. – Я отказался.

Метробий поежился:

– Ох, Луций Корнелий, не наживи себе врагов теперь, когда ты в своем мире! Такие женщины, как Колубра, обладают огромной властью!

Выражение брезгливости появилось на лице Суллы.

– Ха! Да срал я на них!

– Им, наверное, понравилось бы это, – задумчиво сказал Метробий.

Шутка сработала. Сулла расхохотался и решил придать своей истории счастливый конец.

– Там еще были несколько жен – из тех законных супруг, что любят приключения, с мужьями, заклеванными чуть не до смерти. Две Клавдии и одна в маске, которая настаивала, чтобы ее называли Аспазией. Но я-то хорошо знаю, что это была кузина Красса Оратора – Лициния. Помнишь, я иногда спал с ней?

– Помню, – мрачно ответил Метробий.

– Кругом золото и пурпур, – продолжал Сулла. – Даже кухонные полотенца из тирианского пурпура, расшитого золотом! Поглядел бы ты на обслуживающего раба! Когда его не видел хозяин, он торопливо выхватывал обычное полотенце, чтобы вытереть разлитое кем-нибудь хиосское вино. Пурпурные полотенца, расшитые золотом, конечно, в ход не шли.

– И тебе это очень не понравилось.

– Да, не понравилось. – Сулла вздохнул и возобновил свой рассказ. – Обеденные ложа были инкрустированы жемчугом. Правда! А гости выковыривали жемчуг из сидений и завертывали его в пурпурные салфетки… И ведь там не было ни одного человека, кто не мог бы купить такой жемчуг, даже не интересуясь ценой.

– Кроме тебя, – тихо произнес Метробий и откинул волосы со лба Суллы. – Ты ведь не взял жемчуг.

– Я скорее умру, – ответил Сулла и пожал плечами. – Вообще-то, это был мелкий речной жемчуг.

– Не порти рассказ! – захихикал Метробий. – Мне нравится, когда ты такой гордый и знатный.

Улыбаясь, Сулла поцеловал его:

– Лучше плохой, да?

– Лучше плохой. А какая была еда?

– Заказанная. Даже кухонь Грания не хватит, чтобы накормить шестьдесят – нет, пятьдесят девять! – обжор! Крупнейшие куриные яйца, бóльшая часть их с двумя желтками. Были лебединые яйца, гусиные, утиные, яйца морских птиц, а некоторые яйца были с позолоченной скорлупой. Фаршированное вымя кормящей свиноматки, куры, откормленные медовым печеньем, в виноградном фалернском вине, улитки, специально привезенные из Лигурии, устрицы из Байи. В воздухе стоял такой аромат перца разных дорогих сортов, что я стал чихать.

Метробий понял, что Сулле очень хотелось выговориться, понял, в каком странном мире теперь живет его возлюбленный. Совсем не в таком, каким он его себе представлял. Сулла никогда не любил много говорить. До сегодняшнего вечера. Появился ниоткуда! Это любимое лицо – Метробий уже примирился с тем, что больше никогда не увидит его, разве что на расстоянии. Но он вдруг возник на пороге как привидение. Истосковавшийся по любви, по разговору. Сулла! Как ему одиноко, наверное!

– Что еще там было? – расспрашивал Метробий.

Сулла вскинул рыжую бровь. Следов сурьмы давно уже не осталось.

– Оказывается, самое лучшее было впереди. Они внесли это на вытянутых руках, на пурпурной подушке, на золотом блюде, украшенном драгоценными камнями. Это была огромная рыба из Тибра, похожая на побитого мастифа. Они несколько раз обошли зал, более церемонно, чем чествуют двенадцать богов на лектистернии. Рыба!

Метробий нахмурился:

– Какая это была рыба?

Сулла откинул голову, чтобы посмотреть в лицо Метробию:

– Ты же знаешь!

– Если и знаю, то не помню.

Сулла задумался, расслабился.