Первый еретик

Аргел Тал не стал присоединяться к злорадству Ксафена. Существование комнаты не было для него источником мрачной гордости. Он приговорил к мучительной смерти не единственную женщину, а в общей сложности шестьдесят одного человека. От бремени одержимости астропаты истощались с омерзительной быстротой. Деградация протекала быстро, но никогда не была милосердно мягкой. За считанные месяцы их тела пожирали смрадные черные опухоли. Большинство угасало быстро, их разумы стирались от дуновения ветров варпа, словно утес посреди бесконечной бури. Мало кто продержался год — так или иначе, довольно скоро приходилось подключать очередного беспомощного и вопящего астропата к системам жизнеобеспечения и творить с его плотью кошмарные вещи с помощью ритуальных клинков и раскаленных клейм.

Он считал наблюдение за каждым обрядом частью своего покаяния. Всякий раз он ждал до того момента, когда глаза схваченного стекленели, но не от смерти а от капитуляции. Он ждал той драгоценной секунды, когда сознание демона прогрызало себе путь на поверхность разума жертвы. Крики стихали. Воцарялась благословенная после этих звуков тишина.

Девятнадцать вызвались добровольно. Девятнадцать членов астропатического хора флота, подготовленные годами проповедей Ксафена, попросили о почетном праве хранить величайшие тайны Легиона. Забавно, но они выгорели быстрее остальных, биологическое истощение постигло их быстрее, чем тех, кто был связан против воли. Похоже, страдания придавали ритуалу силу — Ксафен заметил это и сообщил Эребу. За это он получил благодарность, а описание обряда в «Книге Лоргара» был о исправлено. Ксафен светился от гордости на протяжении нескольких недель после этого.

Кустодес нашли комнату в самом сердце монашеской палубы, но кто-то каким-то образом обнаружил ее перед этим. Аквилона провели туда. В этом Аргел Тал был уверен. Он безмолвно принес клятву. Кем бы ни был предатель, он разорвет его на части и вкусит его плоть.

- Мы никогда не были людьми, - он произнес это тихо, даже не сознавая, что говорит вслух. В момент меланхоличной злости Раум завладел контролем, и их общее тело рванулось вперед.

- За Императора! - вскричал Аквилон.

Гал Ворбак ответили хохотом демонов.

В последующие годы Аргел Тал мог вспомнить очень мало из схватки. Иногда он связывал это с доминированием Раума, иногда думал, что его собственное чувство вины стремится стереть ту ночь из памяти. Какова бы ни была правда, от попыток ввспомнить он становился уставшим и опустошенным, сохранялись только отрывочные изображения и полузабытые звуки.

Это было похоже на мысли о раннем детстве еще до того, как генетика наделила его эйдетической памятью, когда приходилось напрягаться, чтобы заполнить забытое время своими пятью чувствами и ощутить его реальность.

Мы никогда не были людьми. Он не забывал эти слова, хотя они одновременно были истиной и ложью.

Малнор.

Малнор временами поднимался из перемешанной неразберихи и вспоминался отчетливо. Когда Малнор погиб? Сколько они сражались? Он не знал точно. Клинок Ниралла начисто снес голову воина Гал Ворбак с плеч, но Малнор не упал. На том месте осталось призрачное изображение его шлема, безмолвно скалящееся и кричащее. Ниралл, владевший клинком лучше, чем когда-либо доводилось видеть Аргел Талу, был вынужден изрубить Малнора на куски, чтобы окончательно сразить.

Бой был слишком бешеным и исступленным, чтобы проследить в нем смысл. Мысли и привычные нормы исчезли, на их место пришли выучка и инстинкты. Размытые очертания клинков и когтей. Треск керамита. Рычание от боли. Запахи слюны, кислоты, пота, пергамента, кости, страха, уверенности, дыма от стволов болтеров, энергетических клинков, соленых слез, дыхания, крови, крови и снова крови.

А затем — первое убийство.

Ниралл. Мастер клинка. Он убил Малнора и стал уязвим. Торгал и Сикар прыгнули на спину кустодия. Клинки застучали, рубящими ударами вгрызаясь в сочленения доспеха на затылке и в основании позвоночника. Жизнь за жизнь.

Ниралл упал. Торгал отскочил на безопасное расстояние. Сикар остался полакомиться плотью и этим навлек на себя смерть. Аквилон. Оккули Император. Он отомстил за убийство брата всего через один удар сердца, оборвав жизнь Сикара отточенными сверкающими ударами меча.

В это мгновение на него вскочил Аргел Тал. Он помнил прыжок и сопровождавшую рев боль в горле. Помнил сочный мясной хруст, когда голова кустодия отделилась от шеи. Хребет Аквилона свисал вниз из истекающего кровью шлема, словно змея. От запаха крови кружилась голова, сводящий с ума смех мог принадлежать, а мог и не принадлежать Аргел Талу. Он никогда не знал наверняка.

Шестеро из Гал Ворбак еще оставались в живых. Шестеро одержимых воинов зафыркали, словно пустынные псы, и бросились к последнему из Кустодес с демонической прытью.

И это мгновение было последним из тех, что Аргел Тал мог вспомнить, прежде, чем воздух снова похолодел и все кончилось. Ситран сорвал свой шлем и встретил их с непокрытой головой. Он не стал ждать с алебардой в руках, а метнул ее, словно копье.