Первый Гончар

– Ты хочешь его жизнь, сестренка. Ты завидуешь ему. Ты подговорила Коэна подарить ему астролябию – чтоб он всегда знал, как вернуться сюда, в место, которого нет на картах. Ты его не любишь.

– Но я … так хочу чтоб он вернулся!

– Хочешь, но … это просто твоя гордость. И поэтому он однажды не придет.

– Но Коэн же возвращается к вам!

Старшая ведьма улыбнулась туману.

– Коэна защищает наша любовь. Потому ему никто не в силах навредить. Но ты не любишь этого юношу сердцем. Только телом и разумом. Потому однажды вы оба будете чувствовать вину… Впрочем, это положит начало отличной истории.

Первый, кто ушел

Он приходил сюда каждый день, на высокий берег реки. Высокие берега складывались из ряда пластов глины и песка, переплетаясь, волнами желтыми, серо-голубыми, а иногда и кроваво-красными.

Берег звал его, манил. Каждое утро он встречал рассвет, смотрел как солнце поднимается над дальним лесом и скользит над изгибом реки, отражаясь в спешащей куда-то воде.

– Что ты делаешь, Рой? – он обернулся на тревожный женский голос.

– Просто смотрю на реку, Дорея.

Не должно ей бояться, но она все же переживала.

– Ты приходишь сюда каждый день,– немного плаксиво сказала она.– Мне грустно, брат.

Он криво улыбнулся, разгадав ее страх:

– Сегодня я просто смотрю на реку, тебе не о чем тревожиться.

– Легко тебе говорить, – буркнула она и сложила руки на намечающемся животике. – Ты не боишься каждый день, что твой любимый не вернется… Извини, Рой! – она зажала рот ладошкой.

– Да не извиняйся, чего уж, – он криво улыбнулся и пошел в селение.

С чего бы ему переживать? Неудачник в воинских искусствах, не охотник, не кузнец. Что умел и что получалось у него с детства – так это глиняная утварь. Но не мужское это дело, в земле ковыряться. И ни одна девушка не пойдет за него, не поставит вперед своего имени его «Ро»

Хотел он прыгнуть вниз, но не смог. Сам себе говорил, что это из-за Реи, из-за того, что не мог так с ней поступить, особенно сейчас, когда она ждала ребенка. Но в сердце он знал правду.

Он просто боялся боли. Не умереть, а именно умирать. Не исчезнуть, но страдать.

***

 Сегодня кроме Роя в селении осталось мало мужчин: семь бойцов, которых Арч оставил для охраны, юнцы да редкие старики. Воины же разделились на два отряда, и отправились к слиянию рек да к Долгому озеру.

Хотелось бы сказать, что охоты ради они оставили селение и зашли так далеко, но все было иначе: Рой сам слышал, как Домир, муж сестры, проклинал степные племена. Говорили, что нашелся у них про-рок (так они звали своих шаманов), и этот про-рок вещал, что степное племя – Избранные, что надо раскрасить щеки синей краской и нести новую веру остальным племенам, а кто не захочет принять – тех нужно убить, ибо «варвары и нелюди».

Надо было остановить синих на подступах к лесам, и помочь дружественным племенам.

 Сейчас Рой как никогда чувствовал свою ничтожность – ладно. Не охотник он в мирное время. Но не быть воином в смуту – позорно. Прежде всего для себя самого.

– Эй, Рой! – его догнала невысокая темноволосая девушка. Он нахмурился и склонил голову перед Лисёнком – юной шаманкой.

– Чего-то хотите, Лисса? – вежливо спросил он.

– Не будь скучным, Рой. Когда мы вместе играли, было веселее, – она поджала губы.

– Это было давно.

Слишком давно, чтобы позволять себе легкомысленный тон с будущей наследницей Великого Шамана Лисса.

– Не важно, – она тряхнула своими волосами. – Как это давно было – решать мне, как шаману. Только я подошла не поэтому…

Она бесцеремонно высказала свою просьбу, и Рой вздохнул.

***

 Ему нравилось делать все самому – самому искать глину, просеивать, чтоб не испортить изделие мелким камушком, вмешивать, сушить и обжигать. Иногда ему слышался голос глины, что-то вроде «каким предметом я хочу быть?» И в такие редкие моменты он уже не казался сам себе неудачником. В такие моменты он задавался вопросом, а не спятил ли?

 Лисёнок хотела, чтоб он сделал оправу для странного куска металла – в нем все отражалось, как в воде. Сказала, что отец выменял на ярмарке. А чтоб держать удобно было, хотела раму или вроде того. Лиссе стоило обратиться к Арито, и он бы вырезал ей раму из дерева, или к кузнецу Дорину.

Но шаманка топнула ножкой и сказала «Хочу глину, Рой!»

Поэтому вечером она пришла в его хижину с пучком лучин. Деваться было некуда.

– А почему ты берешь красную? – спросила его шаманка. – Говорил же что белая лучше?

– Помолчи, Лисёнок, – сказал он и прикусил язык. Но Лисса, наоборот, хмыкнула и села рядом, и более не мешала. Только в конце опять достала свой блестящий кусок металла, и приложила к раме.

– Рой, он… извини! Он острый! – боль тонкой ниткой проникала в сознание. Она взяла его руку, и хотела убрать металл, но порезалась сама,

– Ой! – На глину капала кровь..

– Да чего уж, – почему-то ему захотелось пошутить над ней, – кровавые жертвы принесены, теперь все должно получиться.

Она вздрогнула.

– Не шути так. Кровавые жертвы – это путь синих.