Первый и Единственный

Гаунт говорил с Ферейдом. Они сидели возле костра, разведенного в бочке. Вокруг — рваные тени разбитого особняка, затерянного в демилитаризованной зоне огромного города на Пашене 9–60. Ферейд был одет в костюм из красной шерсти, какой обычно носили пашенские фермеры. Он рассказывал о своей работе. Как всегда, намеками. Он любил дразнить своего друга-комиссара всякими недомолвками о своих шпионских делах. Странная парочка — комиссар и разведчик Империума. Один — высокий, статный блондин, другой — низкий, темноволосый и неприметный. С тех пор как ветры войны свели их, они оставались верными друзьями, пусть и были непохожи во всем — от работы до происхождения.

Разведгруппа Ферейда работала под прикрытием среди ферм Пашена. Им удалось раскрыть еретическую секту Хаоса, в сети которой попали офицеры Флота. Получив информацию от Ферейда, командование Имперского Флота сгоряча приняло решение нанести удар. Операция закончилась провалом. Открытое столкновение привело к войне, и на Пашен высадились силы Имперской Гвардии. По стечению обстоятельств один из рейдов гирканцев свел Гаунта со спасенным из плена Ферейдом. Совместными усилиями им удалось ликвидировать главу восстания барона Силага.

Верность и предательство — разговор все больше уходил в это русло. Ферейд рассказывал о том, что только имперская тайная разведка способна контролировать все частные дела высших офицеров Империума. Гаунту было тяжело слушать его, потому что в неверном свете костра лицо агента вдруг казалось лицом Октара, Дерция или отца…

Услышав тяжелый вздох, Гаунт понял, что просто спит. Попрощавшись с другом, он нехотя открыл глаза.

В тесной комнате с низким сводчатым потолком воздух был спертым. Световые пластины, которые Гаунт перед сном поставил на самую низкую мощность, давали мало света. Комиссар поднялся с койки и начал одеваться. Его вещи лежали на тех же местах, где он бросил их вчера: брюки, форменная рубашка, сапоги, короткий кожаный китель с высоким воротником, украшенным имперскими орлами. Кобура пустовала — пассажирам имперских кораблей не позволялось носить огнестрельное оружие, и сканирующие поля следили за исполнением этого правила. Гаунт взял единственное оставшееся оружие — танитский кинжал.

Открывшийся люк выпустил его в темноту душной длинной палубы. Система вентиляции под закопченной решеткой пола хоть немного разгоняла горячий воздух.

Небольшая прогулка не помешает.

Система освещения на борту перешла в «ночное» состояние, и палубные лампы давали тусклый свет. Работа генераторов сопровождалась постоянным гулом и вызывала дрожь в каждой металлической поверхности, в самом воздухе.

Около пятнадцати минут Гаунт скитался по безмолвным коридорам в полном одиночестве. Вскоре он набрел на перекресток, откуда спиралью поднимался основной лифт. Пробежав пальцами по руническим символам приборной доски, комиссар набрал личный код. Механизмы откликнулись электронным скрежетом, и искаженные звуки хорала возвестили об отправлении лифта. На медной панели последовательно мигнули двадцать рельефных символов.

Новый возглас искусственного хора. Двери скользнули в стороны.

Гаунт оказался на смотровой платформе. Купол из сверхпрочного стекла радиусом в несколько сотен шагов был самым спокойным и уединенным местом на всем корабле. Вокруг разворачивалась великолепная и одновременно ужасающая панорама, отгороженная от корабля мощным психосиловым полем. Тьма с прожилками ярких молний, переплетающиеся кольца и паутина цветов, которым Гаунт не мог подобрать названия. Ленты, сплетенные из яркого света и кромешной тьмы, проносящиеся мимо со скоростью мысли.

Эмпирей. Варп-пространство. Другое измерение реальности, сквозь которое и двигался корабль массовой грузоперевозки «Авессалом».

Впервые Гаунт смог разглядеть «Авессалом» в иллюминаторы грузового челнока, который и доставил его на борт. Корабль заставил его испытать истинное благоговение, ведь это был настоящий ветеран Флота, Адептус Механикус. Техножрецы Марса направили немало сил на помощь освобождению Фортис. Теперь, когда работа была закончена, они предоставили один из своих могучих транспортных кораблей Имперской Гвардии в знак благодарности. Гаунт прекрасно понимал, что находиться на борту «Авессалома» — большая честь. Подумать только — лететь на борту таинственного корабля культа Бога-Машины, каждый сантиметр которого пропитан древними секретами.

Из челнока он успел разглядеть все шестнадцать километров элегантных резных башен серого камня и стали. Возле огромной пасти грузового шлюза без устали сновали огоньки транспортов. Зубчатые башни корабля были усеяны барельефами и статуями горгулий, из пастей которых смотрели грозные орудия защитных турелей. Тысячи стрельчатых окон светились призрачным зеленоватым светом. Пузатое буксирное судно, закопченное выхлопами множества маневровых двигателей, неспешно плыло перед «Авессаломом».