Первый после бога

Дон Сармиенто оказался опытным фехтовальщиком, и его боевая шпага была на ладонь длиннее клинка Питера. В юности капитана учили владеть благородным оружием, но дед этих уроков не поощрял, утверждая, что шпага – для джентльменов, а тесак и палаш – для мужчин. В той жизни, что предстояла Шелтону-младшему, широкое рубящее лезвие было много полезнее тонкого изящного клинка; им рубили тростник и ветки, обстругивали колья, рассекали канаты и туши быков и, разумеется, сносили головы. Владение этим тяжелым оружием требовало силы и выносливости, а приемы не походили на грациозный танец шпажистов итальянской и французской школ. У тесака было другое назначение, чем у шпаги: не доказать, кто лучше фехтует, а попросту убить. И как можно скорее.

Отразив пару атак Сармиенто, Питер начал теснить его к краю дороги, за карету – не хотелось убивать противника на глазах женщины. Но Соледад, стиснув руки, с застывшим лицом, шла за ними в нескольких шагах. Должно быть, не в первый раз мужчины сражались из-за этой красавицы, но Питер чувствовал, что зрелище схватки ее не привлекает. Кажется, она понимала, что стоит на развилке судьбы: прежняя жизнь кончилась, а что сулит новая, о том известно только Господу. Поистине ее грядущее висело на острие клинка!

Легкими движениями метис направлял шпагу то в сердце, то в шею, то в плечо Питера, тот отбивал выпады своим тяжелым тесаком. Возможно, была у Сармиенто мысль, что эти удары измотают противника, но он ошибался: вскоре его правая рука онемела, а Шелтон выглядел полным сил. Его клинок словно танцевал в воздухе; раз, другой, третий, острие разрезало рукав Сармиенто, превращая в клочья дорогую ткань. На лбу метиса выступила испарина, по предплечью струилась кровь, он жадно хватал ртом сухой горячий воздух. Споткнувшись о труп мертвого слуги, он едва не упал, но удержался, привалившись спиной к стенке кареты. На краткий миг взгляды противников встретились, и Шелтон вспомнил: если Уайнакаури обманет тебя, убей его!.. убей сразу, не размышляя, как, не раздумывая, убивают ядовитую уруту!..

Яростно вскрикнув, Сармиенто бросился к нему, и острая сталь, нацеленная в горло, змеей скользнула над плечом капитана. Он ударил своим тяжелым клинком в бок; лезвие с хрустом сокрушило ребра, рассекло печень и дотянулось до позвоночника. Еще не успев упасть на землю, дон Антонио Сармиенто был уже мертв. Он рухнул на спину, шпага отлетела в пыль, золотая цепь сползла с груди. Незрячие глаза уставились на солнце, божество его предков.

Шелтон вытер кровь с клинка и, вздохнув, сунул его в ножны. Видение священного города Мачу-Пикчу таяло перед мысленным взором капитана. Мачу-Пикчу, подвесные мосты над ущельями, перевал с каменным стражем и река Урубамба… Увидит ли он когда-нибудь все это?.. Найдет ли нового проводника?.. Доберется ли до сказочной пещеры?..

Урру!.. бамб!.. – прозвучало в его ушах ударом похоронного колокола.

Соледад опустилась на колени рядом с убитым и, закрыв ему глаза, стала читать молитву. Потом шепнула:

– Мы знали друг друга с детства, дон Педро… Злой человек, лживый, ожесточившийся, но в этом не только его вина – прости его Господь! Первый раз он попросил моей руки, когда мне исполнилось шестнадцать, а ему было двадцать четыре…

– И что же вы, сеньора?.. – спросил Шелтон.

– Отказала. Он не был мне приятен.

– А ваш муж? Хуан де Орельяна, если не ошибаюсь?

Она поднялась, покачала головой.

– Хуан был достойным человеком, но много старше меня. Я вышла за него по воле отца, знавшего Орельяну много лет. Вышла, когда отец заболел лихорадкой и понял, что дни его сочтены… Он боялся оставить меня одну. – Соледад вдруг лукаво улыбнулась. – До сей поры, дон Педро, у меня не было братьев.

– Сестрица тоже найдется – там, на Ямайке, – сказал Питер и увел ее от убитого. К телу тотчас пристроились Айрленд и оба буканьера, принялись снимать перстни и цепь. Пим стоял на страже по другую сторону возка, охраняя большой сундук, сундук поменьше, корзину с припасами, ларец и шкатулку. Капитан покосился на это имущество.

– Ваши вещи, донья Соледад?

– В сундуках моя одежда, в корзине еда, в ларце деньги, шестьсот песо серебром. – Она говорила, не глядя на Питера, растирая запястья, где виднелись следы веревок. – В шкатулке мои драгоценности – то, что осталось от матери… Если позволите, дон Педро, я хотела бы их сохранить.

Шелтон усмехнулся:

– Я, конечно, внук пирата, но разбойничаю только по большой нужде и стараюсь не грабить сестер. У моего отца судоходная компания на Ямайке. Торгуем со Старым Светом – табак, ром, кампешевое дерево, фернамбук, жемчуг… Не знаю, что вам наговорил Сармиенто, но я не такой уж страшный злодей.

– Я уже почти верю, что мы родичи, – промолвила Соледад. – И что вы собираетесь со мной делать?

Капитан открыл было рот, но Пим, сын Пима, вытянул к нему руку. На раскрытой ладони лежало кольцо с кроваво-красным рубином.

– Сэр, я его подобрал. Перстень того испанца…

– Дона Руиса. – Взяв кольцо, Шелтон повернулся к Соледад. – Это правда, что Руис убил на дуэли вашего супруга?

Побледнев, она кивнула.