Первый принцип. Пребывай в знании

«Чистое ничто, - ответил Дайто, и потом добавил, - но если у человека есть хотя бы одна пылинка в глазах, он может смотреть на пустое, и воображать разное о нем».

Всего лишь одной пылинки достаточно, всего лишь одной пылинки желаний достаточно, после чего вы начнете видеть воображаемое. Если вы действительно хотите увидеть то, что есть, ваши глаза должны быть полностью чистыми, пустыми. Благодаря этим пустым глазам вы становитесь Буддами, благодаря этим пустым глазам.

Если вы будете искать, вы никогда не найдете. Помните об этом всегда. Пабло Пикассо был прав в этом отношении. Но это только половина истины.

А половина истины действительно опасна. Люди могут притворяться, они могут маскироваться под истину, под полную истину. Так и происходит. Когда такой человек, как Будда появляется, когда он ходит по земле, его истина становится половиной истины, отражаясь в наших умах. Половина истины - это отражение истины. Половина истины - это тень истины. В наших обезьяньих умах, в наших умах, полных подражания, мы начинаем воображать половинку истины. И это нужно понять. Половинка истины обманывает еще больше, чем ложь.

Но Пабло Пикассо не мог взобраться выше, потому что искусство как таковое не может подняться выше половинки истины. В этом отличие между религией и искусством. Искусство - это мир теней, мир отражений, мир воображения, мир мечтаний, мир желаний, но самое большее, оно дает вам только половину, причем самое лучшее искусство. Не говоря уже о третьесортном искусстве. Третьесортное искусство представляет собой чистую ложь, фантазию, фикцию. Но Пабло Пикассо - это один из величайших художников, когда-либо родившихся на Земле. Лучшее искусство всегда дает вам половинку, большего оно дать просто не может.

У художника бывают проблески истины, они отражаются в мире его снов, в мире его воображения. Художник - это озеро воображения, сосуд воображения. И в этом озере отражается полная Луна. Иногда Луна в озере выглядит намного красивее настоящей Луны. На блестящей, тихой поверхности озера, на безмятежной поверхности озера Луна кажется еще более невинной. Но это не настоящая Луна. Несмотря на то, что отражение принадлежит миру реального.

В этом отличие между мистикой и искусством. Самое лучшее искусство приближается к мистике больше, чем что-либо еще, но искусство - это не мистика. Искусство - это тень мистики. Уильям Блейк или Пабло Пикассо, или Эмерсон, или Рабиндранат дают миру прекрасные отражения истины. И если даже отражение такое великолепное, что говорить об оригинале?

Но если вы прыгнете в озеро для того, чтобы найти саму Луну, исчезнет даже отражение. Вы не должны прыгать в озеро. И вы не должны идти в направлении отражения. Вы должны двигаться в точно противоположном направлении. И тогда вы найдете реальность.

У художника есть определенные свойства мистика, он находится на пути к тому, чтобы стать мистиком в какой-то последующей жизни. А мистики обладают всеми свойствами художника.

Иногда мистики могут быть художниками, особенно дзэнские мистики. Они рисовали, они писали стихи, хайку. Они вырезали по дереву, они лепили скульптуры, они были великими художниками. На самом деле, все дзэнские мастера были очень творческими людьми.

Об этом также следует помнить. Когда вы обрели состояние сознательности, ваше сознание должно создать нечто, нечто видимое. Вы должны материализовать нечто из своего сознания в материальный мир, чтобы этот мир также стал красивым. Люди, которые не могут понять религию, смогут, по крайней мере, понять искусство. Вы можете быть не в состоянии понять Упанишады, но сама поэзия Упанишад может вам понравиться, и если она вам понравится, истина пробьет тропинку к вашему сердцу. Вы можете быть не в состоянии медитировать, но если кто- то танцует в глубокой медитации, вам может понравиться этот танец, и через этот танец, когда рядом с вами танцуют, вы можете приобщиться к медитации, она может войти в ваше бытие.

Гурджиев приготовил группу танцоров, и он возил их в многие большие города мира. Это^была редкая возможность. Когда эти медитирующие танцевали в Нью-Йорке, люди внезапно были просто потрясены, они не могли поверить в то, что происходит. Танцоры создавали такую медитативную энергию, такую волну энергии, и те, кто приходили просто посмотреть на танец, внезапно полностью забывали о танце. Было что-то еще, кроме этого, дверь внезапно открывалась.

Гурджиев любил упражнение: «Стоп!» Танцоры танцевали, группа человек по двадцать, тридцать, становилась просто безумной в своем танце, внезапно Гурджиев кричал: «Стоп!» И все они превращались в мраморные статуи, останавливались там, где были в то мгновение. Если у кого-то была поднята рука, она останавливалась в таком поднятом состоянии. Если была поднята нога, нога оставалась поднятой.