«Первый». Том 4

— Уговорить может. Сотню. А Мих — сотню тысяч. А каждый из них ещё по сотне уговорит. Уже миллион. Что смешного?

— Извини. Я не со зла. Просто, если сто тысяч умножить на сто, получится десять миллионов. Это я вредная и придираюсь, твою мысль я поняла и согласна. Большевиков в семнадцатом году было всего две тысячи. Это не помешало им весь мир перевернуть. Точнее разрушить, а затем… Затем, правда, уже ничего хорошего не получилось. Слушай, что-то я проголодалась. Давай перекусим. Ты как?

— Лень. Я ещё полежу. Подожди. Ты же выйти не сможешь? Мих это, наверняка, предвидел. Давай здесь в шкафах пороемся. То есть, ты поройся. Могу поспорить на право дать имя твоей первой дочери, что ты найдёшь всё, что нужно.

— А какое имя?

— Тебе же без разницы, и ты голодная. Светлана — это в честь моей лучшей подруги.

— Тогда ладно. А если ты проиграешь?

— Тогда я так свою первую девочку назову.

— Не могу я на тебя злиться. Лежи, а я поищу. Может быть, он рассчитал и то, какой я шкафчик первым открою?

— Не смейся. Он может, причём на автомате, специально себя не озадачивая. А какой ты хочешь первым открыть?

— Тот, голубенький, с гербом Барселоны.

— Барселона — это ведь Испания? Тогда вино и фрукты точно там.

— Да ну, брось ты. Не так просто меня вычислить. Но как-то боязно открыть.

— Не бойся, моя хорошая, это в первый раз страшно, потом тебе понравится шкафчики открывать. Давай я помогу тебе пуговку расстегнуть.

— Если ты мемуары напишешь, то я их с удовольствием почитаю. Всё. Я решилась. Привет, Барселона. Нет, ну надо же. Вино, Севилья. Двенадцатый год. Два бокала, бутерброды, оливки и персики. Даже страшно. Как с таким жить?

— Я тут полочку откидную нашла. Неси и расставляй. Если тебе будет слишком много, я остальное себе заберу.

— А? Это ты о чём? Глупый вопрос, ты всё о том же. Подруга, если не хочешь, то не отвечай. Но что у вас не получилось? Говорят, противоположные заряды притягиваются, почему вы за эти годы не притянулись?

— Это ты про то, что он умный, а я дура?

— Нет, на его фоне мы с тобой в этом плане одинаковые.

— Дуры?

— Менее зацикленные на сухой логике, информации и вычислениях.

— Слушай:

Я провёл интересно

полдня.

Рассказал тебе всё про атом.

И его и меня

обложила ты матом.

Светка, что ты хохочешь? Женщин, которые слушали посвящённые им стихи из уст великих, таких как Пушкин — единицы, стихи графоманов слушали миллионы, но были ещё и те, кому вообще никто никогда стихов не посвящал. В какую компанию ты хотела бы попасть? А в какую попадёшь?

— Наташа, это Мих сочинил? Я сейчас школу вспомнила, твои проблемы с физикой и даже представила себе, как он тебе электронные облака объясняет.

— Да, тогда у нас в школе физика актуальной была, и я хотела хоть что-нибудь в ней понять. Мне он всего пару стихов посвятил.

— Мих? Пишет эпиграммы и стихи? Не верю. А кому он ещё их посветил?

— Одной дуре, которая его не понимает.

— Если мне, то я и в самом деле ничего не понимаю. Нет, не может быть. Он — это логика, планы. Машину угнать или в драку ввязаться. Почему он мне ничего не читал?

— Ты тогда рассуждала о карьере и успехе. Муж должен обеспечить семью достойно — что-то в этом роде.

— Это моя тётя Ася, поделилась тогда со мной жизненным опытом. Она за поэта и музыканта в семнадцать лет выскочила. Успехов тот не добился и спился, это я цитирую стихи её мужа. Живут оба в коммуналке до сих пор, она раньше гордая красавица была, сейчас развалина. Сама уже прикладывается и от всех знакомых помощь принимает.

— Каюсь, Света, это я тогда её убедила с тобой серьёзно поговорить. Прости, но он тогда где-то целый дипломат с золотыми монетами достал. Предсказал кризис и на бирже что-то устроил. Я в панике была.

— Ты думаешь, что я бы продалась?

— Ничего я не думала, а знала, что вы друг друга любите, и спасала остатки своей жизни. Сволочь я.

— Как ты говоришь — блин. Нужно вина выпить, и много.

— Наливай, мне тоже часто напиться хочется. Ну, влюбилась я в одноклассника, чем я виновата? А, в конце концов, ты всё же сама отказалась. Сколько раз он тебе предложения делал?

— Наташа, давай прошлое в прошлом оставим. Ничего плохого тогда не случилось, и ты ни в чём не виновата. Столько лет прошло, для меня это детские воспоминания.

— Мы — это и есть воспоминания.

— Миха цитируешь?

— Это он на кого-то из древних ссылался. Оливки вкусные и к вину очень хорошо.

— Да, мне тоже нравится. Тебе ещё налить?

— Ну не пить же тебе одной, помогу.

— Ната, а он тебе показывал стихи, которые мне писал?

— Нет, это я у него дома нашла дневник школьный на жёстком диске. Скопировала на флэшку. Долго мучилась, читать или нет. Лучше бы не читала.

— Давно он стихи пишет?

— С того дня, когда тебя первый раз во дворе школы увидел.

— Я этот день помню. Волновалась, новая школа и все такое, но день солнечный был, и ты рядом. Знаешь, я всё помню. Ты что-то отмочила, как обычно, и мы смеялись, я обернулась и увидела парня, он на меня так странно смотрел. Удивлённо. Сейчас я это ещё ярче вспоминаю, а потом ты так вела себя необычно. Затихла и потерянной выглядела. Сколько лет, а помню, как вчера.