Первый ученик (СИ)

Грош заработал локтями, переваливаясь через каменный порог. Возможно, он излишне старался, но жгучее чувство направленного в спину оружия заставляло невольно ускорять движения. Наверняка он что-то задел, слишком сильно приподнял голову, или ему не повезло, и стрелок посмотрел на трещину именно в этот момент.

Он почувствовал, как пуля просвистела возле уха, ощутил ее тепло. Почти без паузы — второй выстрел, из каменной стены во все стороны полетела крошка, обжигая ему щеки и лоб. С кустов посыпались сбитые листья. И он не выдержал, вскочил, готовый в любой момент ощутить жгучую боль, и бросился во тьму.

Их увидели, и пещера из укрытия превратилась в западню, в которой их перестреляют как уток. Только если трещина не сквозная, а впереди не будет выхода.

«А он должен быть, — повторял про себя Макс, как можно быстрее пробираясь следом за парнями вглубь расщелины., — Где-то там, за границей видимости, должен быть выход. Темнота чуть развеется от заглядывающего в темное нутро трещины солнца. По-другому и быть не может, вот сейчас…»

Они не преодолели и трехсот метров.

Грош налетел на Игрока, внезапно вставшего посреди дороги и раскинувшего в стороны руки, словно один из пророков на картинке в книге, названия которой он не помнил.

Дыхание Самарского слышалось с другой стороны.

— Запах чувствуете? — спросил Леха.

Макс вдохнул сухой и какой-то терпкий воздух пещеры. Здесь не было ни одного призрака, мало того, здесь не было ни малейшего следа его недавнего присутствия.

Но едва он открыл рот, чтобы сказать об этом парням, произошли сразу две вещи. Во тьме напротив зажглись два желтых глаза. И кто-то приставил к его спине пистолет.

С секундным опозданием Макс все понял. Он так привык к потусторонней вони, что отвык искать подвох в обычных ароматах. Вокруг терпко пахло мокрой шерстью.

Парень подался назад, но незнакомый голос, не скрывая насмешки, произнес:

— Дернешься — пристрелю.

Во тьме послышалось тихое рычание. Острое чувство опасности, от которого волосы встают дыбом, хлынуло со всех сторон.

— В стороны, — заорал Игроков.

Макс дернулся. Неизвестный нажал на курок. Но чуть опоздал, и это спасло падающему парню жизнь. Зверь прыгнул. В серой темноте Грош успел разглядеть лишь гибкое стремительное движение звериного тела.

Макс рухнул на каменный пол. Тот, что стоял за спиной, успел нажать на курок еще раз, посылая пулю в темноту, прежде чем хищник приземлился всеми четырьмя лапами ему на грудь.

Кто хоть раз слышал, с каким звуком рвется плоть, расходится кожа, лопаются сухожилия, тот никогда его не забудет. Он не услышит ни рычания, ни мягкого, словно камешек в воду уронили, звука выстрела. Возможно, вздрогнет от стона, который будет подобен крику. Последний звук умирающего, последний судорожный и очень громкий вздох.

Макс вскочил на ноги, обернулся и не увидел ничего, кроме очертания тела.

— Это логово, выхода нет, — скомандовал Игрок: — Назад!

Они бросились обратно. Зрение сконцентрировалось на клочке света впереди. И потому удар прикладом в грудь стал для Макса полной неожиданностью. Голоса было два. Уже падая, вспомнил он. Кто-то последовал за ними, кто-то остался у входа. Рядом захрипел Леха.

— Набегались? — уточнили у них.

Когда цветные пятна перестали скакать перед глазами, Грош увидел двоих с винтовками, Игрока, сплевывающего на землю зуб, и пытающегося сделать вздох Артема.

— Что с Вартом? — спросил тот, что стоял ближе к отличнику, его соломенные короткие волосы стояли дыбом.

— Подрала его кошка, наглухо, — раздался новый голос. Из темноты пещеры показался полностью лысый мужик, лет на десять старше остальных.

Парень поднял голову — в пяти метрах от входа лежала на боку пепельно-бежевая кошка. Рысь с развороченным выстрелами брюхом. Округлые бока судорожно вздымались. Животное было еще живо.

Им связали руки за спиной, отобрали рюкзаки и обыскали. Макс лишился складного ножа и таблички, которую он до сих пор таскал в кармане. Нож почему-то было жальче.

Но времени для сожалений им не оставили, подняли на ноги и тычками отвели куда-то в лес. Леха снова получил в зубы, стоило ему открыть рот и позвать Макса. А Самарский схлопотал пинок, когда, по мнению конвоиров, недостаточно быстро переставлял ноги.

Далеко не потащились. По ощущениям Грошева, не дальше полукилометра. А там…

Там их без лишних слов поставили на колени и приставили к затылками оружие, заставляя склонить головы. Все было так просто, так быстро, словно никто не видел ничего особенно в происходящем, словно они делали это каждый день, а каждое действие превратилось в рутину.

Дуло показалось Максу очень твердым. Других ощущений не было, кроме одного — всепоглощающего страха. Он поднялся откуда-то из глубины и затопил все.