Первый удар (сборник)

Отложив бритву, он принялся за осмотр других предметов. По тому, с какой досадой он отбрасывал их один за другим, Грачик понимал, что следы не находятся. Но тут посчастливилось ему самому. Он с торжеством протянул Кручинину старую походную сковородку: на ее закоптелой поверхности ясно виднелись отпечатки нескольких пальцев. Это могли быть только отпечатки одного из друзей или следы пальцев Оле.

Кручинин бережно взял сковородку.

– Даже заранее, по размеру этой лапы, можно сказать, что она принадлежит твоему любимцу, – сказал он с уверенностью и принялся за обработку изображений следов, чтобы их можно было сличить со следами, оставленными на кастете и на клеенке.

Нередко приходилось Грачику видывать Кручинина в затруднении, но почти никогда не мог он отметить на его лице такого выражения, как в этот момент. Объяснения были излишни – отпечатки не сошлись.

Новый след

Так как ни у Кручинина, ни у Грачика не было сомнений в том, что на сковородке они нашли отпечатки пальцев Оле, то становилось очевидным, что кастет и клеенка носили чьи-то иные оттиски – не Оле. Вздох облегчения вырвался из груди Грачика, но Кручинин насмешливо поглядел на него:

– Рано, Сурен, слишком рано! – с дружеской укоризной сказал Кручинин. – Когда наконец я приучу тебя к тому, что не следует столь громогласно и с такой самоуверенностью делать заключения.

– Кажется, я молчал, – заметил Грачик.

– Ах, Сурен, Сурен, а твой более чем выразительный вздох? Разве он не выдал все, что было у тебя на уме? Право, не стоит не только в присутствии других…

– Тут нет никого, кроме вас.

– Но я-то ведь не ты. А выражать, да еще столь громко свои эмоции не следует даже один на один с самим собой. В особенности, когда эти эмоции преждевременны. И вообще ты должен иметь в виду, что преждевременная радость столь же вредна, как и преждевременное разочарование: они размагничивают волю к продолжению поисков.

– А как их отличить: преждевременны они или своевременны?

– А ты пережди малость, проверь свои ощущения, убедись в выводах не сердцем, а рассудком.

– Ох, Нил Платонович, джан! Всегда рассудок и только рассудок! А как хочется иногда пожить и сердцем. Поверьте мне, друг, сердце не худший судья, чем мозг.

– Нет, братец, не в наших делах.

– Значит, вы отрицаете…

Кручинин рассмеялся и не дал Грачику договорить:

– Нет, нет! Только не нужно темы о чувствах, об интуиции и прочем. Ведь условились жить по доброй пословице: семь раз отмерь? Вот ты и мерь теперь: сошлось, не сошлось…

– Любит, не любит, плюнет, поцелует… – насмешливо огрызнулся Грачик.

– Нет, брат, мы не цыгане. – Кручинин похлопал себя по лбу. – Ты вот этим местом должен отмерять. Вот и отмеряй, что может означать несходство этих следов.

Это звучало как предостережение. Грачик отлично понимал, что преступнику иногда удается самыми ловкими ходами запутать свои следы.

– Если согласиться с фактами и допустить, что Оле невиновен, – продолжал Кручинин, – то нужно найти другого убийцу. Он должен быть такого же большого роста.

– Пастор! – вырвалось у Грачика.

Он готов был пожалеть об этом восклицании, но Кручинин одобрительно глядел на него, ожидая продолжения.

– И… кассир Хеккерт, – сказал Грачик, – он почти так же велик. Правда, он ходит согнувшись, но… если его выпрямить…

– То он сможет через стол дотянуться до жертвы?

– Да… Уж если разбирать все варианты, так разбирать.

– Конечно, – согласился Кручинин. – Но думаешь ли ты, что этот согбенный старик так же силен, как Оле?

– Может быть, и не так силен, но слабеньким я бы его не назвал. В нем чувствуется большая сила, настоящая сила.

– Значит, ты думаешь, что должны быть изучены оба эти субъекта?

– Скорее кассир, чем пастор, – в раздумье сказал Грачик.

– Ну, это уже твои внутренние убеждения. Для дела они мало интересны. Если изучать, так изучать все. Нам нужны отпечатки того и другого. Добыванием их придется заняться тебе.

Прежде чем Грачик успел спросить Кручинина, как тот посоветует это сделать, не вызывая подозрений, в комнату постучали: хозяйка звала к завтраку.

За столом оказались и пастор и кассир. Завтрак проходил в тягостном молчании. Сидя за столом, хозяйка время от времени тяжело вздыхала. Ее снедало любопытство, но скромность мешала ей задавать вопросы, а пускаться в рассуждения ни у кого из ее сотрапезников, по-видимому, не было охоты.

Грачик, ни на минуту не забывая полученного от Кручинина приказания, ломал себе голову над тем, каким способом заставить соседей без их ведома выдать свои дактилоскопические отпечатки.

Словно угадав терзавшую его мысль, пастор принялся мять в руке хлебный мякиш. Даже через стол Грачик видел, как на хлебе остаются четкие отпечатки кожного рисунка, покрывающего кончики пасторских пальцев – указательного и большого.

Грачику непреодолимо хотелось протянуть руку и взять этот хлебный мякиш.