Первый удар

В любом случае рядом не было больше ни одной подходящей цели. Обогнав невезучий «Кайзерин», ушла вперед даже 2-я эскадра, на пятом корабле растянувшегося строя которой развевался флаг его старшего брата. Далеко впереди рычало и грохотало, из опоясанного неясными вспышками сектора горизонта тянуло густым, стелящимся вплотную к волнам дымом. Ритмично и одноголосно рявкали 150-миллиметровки, у бортов пылающего эсминца вставали и опадали похожие на сахарные головы пенные холмы промахов, почти мгновенно исчезающие в столпотворении волн.

– Еще один!

Чем бы ни занимались все находящие в рубке, – как один, они повернулись к офицеру, указывающему вперед. Повисла пауза.

– Нет, – после паузы не очень уверенно сказал кто-то. – Очень дымно. Но, кажется, все держатся пока…

– Около 20 градусов правее ближайшего.

Снова повисло молчание, прерываемое только руганью: двое равных по старшинству лейтенантов вырывали друг у друга бинокль. Клаусу-Рихарду, разумеется, оптики не досталось, и он снова со страданием посмотрел в угол: туда, где в линолеум палубы вварилась свернувшаяся кровь его друга. Мысль о том, что он не сумел осознать смерть Ресторффа сразу, приводила его в такой ужас, что от этого становилось трудно даже просто дышать.

– Там дым клубами. Как висел, так и висит. Не различить. Четыре бы узла к нашим – и мы бы тоже там были, а так…

Это сказал Дальвиг, и несколько человек машинально кивнули. После этого, подойдя ближе к рубочной щели, будто это могло помочь, в указанном направлении посмотрел и сам гардемарин Аугсбург: просто затенив лоб ладонью. Далеко… Но все равно число едва различимых серых пятен, поблескивающих в дыму вспышками выстрелов, вроде бы никак не изменилось.

– Этот готов.

Клаус-Рихард даже не сразу понял, что имеется в виду, – и только потом, когда несколько человек показали ему в нужную сторону, разглядел – подбитый почти час назад миноносец наконец-то затонул. Раскаленные надстройки, объятые буйно пляшущим, мечущимся под порывами ветра пламенем, исчезли из виду: осталось только огромное облако пара и дыма. Вряд ли кто-то там мог остаться в живых, – и его глупая, почти детская просьба прекратить огонь никакой роли, выходит, не сыграла. Как не сыграл он сам, не сделавший в бою вообще ничего полезного. Ну что же, значит, так тому и быть, верно?..