Первый вечер

Жорж чиркнул спичкой, поджег телеграмму и смотрел на пламя, пока она не сгорела. Поднялся легкий белый дымок, потом он растаял, — это было похоже на кремацию. Жорж понял, что Лаура только что утратила для него свое несовершенство, отныне она слилась с той частью его жизни, которая уже никогда не возвратится. Постепенно она станет одним из тех воспоминаний, что сопровождают людей, позволяющих себе роскошь иметь прошлое. В то же время он был зол на нее, поскольку своей смертью она закрыла ему единственную дорогу к прежнему Жоржу.

Еще раз он подумал с грустью: все образуется; и это на самом деле означало: ничто не бывает полностью так, как хочется.

Жорж вошел в комнату, тщательно запер окно, задернул занавески со странным ощущением покорности жизни; уютный, надежный мирок вобрал его в себя — как многие другие, он не захотел или не смог сопротивляться.

Он не подумал, а может, не допустил мысли, что эта дочь Монпарнаса, которая не отличалась большим умом и всегда обходилась без души, нашла, быть может, единственный выход в то самое «где-то».