Пес, который говорил правду

Моя первая мысль, конечно, была о Кими. Нет, не о том, что собака могла довести Элейн до самоубийства, а о том, жива ли она. То, что в такой ситуации я прежде всего подумала о собаке, может показаться бездушием, но я, пожалуй, не стану оправдываться. Я очень надеюсь, что, если меня когда-нибудь обнаружат мертвой, найдутся люди, которые сразу вспомнят о моих собаках. Правда, пока жив мой отец, я могу не беспокоиться. Представляю, как он грузит моих псов в свой фургончик и приговаривает:

— Стыд и позор! Стыд и позор! А ведь она была такая славная сука!

— Кевин? Это Холли. Кое о чем хотела тебя спросить.

Кевин Деннеги — мой сосед. Он живет в соседнем доме на Эпплтон-стрит. Но я поймала его в полицейском управлении на Сентрал-сквер, на работе.

— Если о какой-нибудь пропавшей собаке, — сказал он, — то извини, у меня нет времени. Ты спросишь почему? Потому что я только что получил повышение по службе.

— Поздравляю, Кевин! Не знала, что ты ждал повышения.

— Ага. И я его дождался. Теперь я занимаюсь не пропавшими животными, а убийствами.

— Очень жаль расстраивать тебя, Кевин, но, по-моему, это не повышение, а понижение. Но мой вопрос отчасти касается и человека. Это очень серьезно. Ее звали Элейн Уолш.

— Правильно.

— Я знаю, что правильно. Она была моя подруга. Я хочу знать, где сейчас ее собака.

— Холли, ради Бога!

— С собакой все в порядке?

— Да.

— Хорошо. Просто прекрасно. — Я немного помолчала. — Так где же она?

— Тебе лучше не знать. — В его голосе послышались мужские заботливые нотки.

— Почему?

— Ты плохо переносишь все эти смерти. Помнишь, ты мне рассказывала: когда ты была маленькая, родители таскали тебя хоронить всех ваших умерших собак. Ты ведь тяжело это переносишь, верно?

Я тяжело переносила их смерть, а не похороны. У собак короткий век. Я помню многих собак и много смертей. Но, уж конечно, не Кевину уличать меня. Теперь у него нет собаки. Потеряв Траппера, своего последнего пса, он сам был настолько убит, что не стал больше никого заводить.

— Так вот, — продолжал он, — тебе вовсе не надо знать подробности. Она умерла не своей смертью…

— Но я так поняла тебя, что с ней все в порядке…

— Черт возьми! С собакой — да!

— Так я же из-за нее и звоню. То есть в основном из-за нее. Где она? Где лайка Элейн, Кими? Я немного помогала Элейн с ней и теперь хочу знать, куда вы ее дели. Где сама Элейн — я прекрасно понимаю!

— Собакой занимался Пэт Шенахан. Но он привязал ее к ножке стола, а она протащила за собой стол футов на десять и слопала пиццу, которую принесли ребята. Пэту пришлось заплатить за пиццу, и он жутко разозлился на собаку.

— А что он хотел? Она же ездовая собака! Ей и полагается что-нибудь «тащить». Так где она сейчас? Ее заперли?

— Ага.

— Я хочу ее забрать. Элейн оставила ее мне.

Это была правда. Во всяком случае, это было бы правдой, если бы у Элейн было время об этом подумать.

— Скажи, как мне вызволить ее?

И Кевин объяснил мне, что делать. Потом он сказал, что должен бежать.

— Да, конечно! Последний вопрос! Как умерла Элейн?

— Похоже, приняла слишком большую дозу.

— Кокаина?

— Она его употребляла? Регулярно?

— Во всяком случае, я за ней такого не знала. Нет, не думаю. Я просто почему-то вспомнила о Лене Баэзе, вот и спросила. Так она умерла так же, как и он?

— Сомневаюсь. — ответил Кевин. — Похоже на снотворное. Пока одни предположения. Возможно, это самоубийство.

— По ты так не думаешь?

— Дама пишет книги. Она открыто высказывает то, что думает. Такой не так-то просто заткнуть рот. Феминистка!

Элейн очень посмеялась бы над этой характеристикой. А может, и нет.

Кевин продолжал:

— И вот, допустим, она собирается, как бы это сказать, сделать «роковой шаг». И ты меня будешь уверять, что ей нечего было бы сказать по такому важному поводу? Ни слова. Никакой записки!

— Это уж точно! Тут ты прав. Если бы Элейн собралась покончить жизнь самоубийством, она бы сначала написала об этом книгу. И вообще, мне кажется, она не из тех, кто кончает самоубийством.

— Верно. Держу пари, эта женщина не принимала таблетки. Ее насильно ими накормили.

— Конечно, будут говорить, что у нее была депрессия…

— Будут.

— Ты что-нибудь знаешь об этом?

— Немного.

— У нее умерла больная, — сказала я. — Элейн ведь была врачом. Ты это уже знаешь? Психотерапевтом. Кстати, она знала Риту.

Кевин, мой сосед, конечно, тоже знаком с Ритой, моей квартиранткой и подругой.

— Во всяком случае, — добавила я, — собака у нее появилась после смерти той пациентки.

— Может, хватит уже о собаках?

— Но это важно! — почти закричала я. — У Элейн была пациентка. Она наложила на себя руки, а собаку оставила Элейн. Элейн никогда раньше не держала собак, и Кими она взяла исключительно из-за той женщины. Ее так потрясла эта смерть! Она взяла собаку как бы из чувства вины. «Это единственное, что я могу сделать теперь для этой бедной женщины», — так говорила Элейн. Кими, безусловно, прекрасная сука. Любой нормальный человек, без всякой депрессии и чувства вины, с удовольствием держал бы ее дома. Я уверена: как только Элейн ее увидела, у нее отпали все сомнения. Она должна была взять Кими.