Пес войны

А окружали ее в Кизляре уныние, безысходность, да в основном заурядные люди. Окончив три года назад хореографическое училище, она приехала в Кизляр из Ростова по совету старшей подруги — танцовщицы из «Южной ночи». Попасть на просмотр к арт-директору и получить от заслуженного деятеля культуры Дагестана приглашение поработать на той же сцене — в полулегальном стриптизе, оказалось делом несложным — уж больно яркой внешностью и безупречной пластикой обладала юная гостья из Приазовья. Со временем привыкла, притерпелась, обжилась — платили актрисам, еженощно обнажавшимся перед зрителями неплохо. А после того, как однажды Асланби Вахаевич устроил шикарное празднество ее именин, затем изрядно подпоил и затащил к себе домой… Нет, постоянной интимной связи с ним она не поддерживала — директор казино привозил ее в свою роскошную квартиру еще трижды, но никто из подруг девушки об этом так и не узнал. А премиальные Элеоноры с тех пор росли непомерно, да и отношения с Асланби раз и навсегда установились теплые, дружеские и доверительные. Настолько доверительные, что полгода назад он рискнул поведать ей об организации «Слуги Ислама». Видимо, уже тогда дальновидный хозяин «Южной ночи» рассматривал весьма неглупую и умеющую держать язык за зубами девушку как одного из преданных членов созданной им террористической «бригады»…

Проведя с Александром наедине несколько дней, иногда за неторопливой беседой, а чаще в молчании — под бесконечный стук колес, Элеонора стала понемногу распознавать его характер; начала понимать душу. С каждым часом общения она открывала в нем все новые и новые симпатичные ей черты. Молодой человек не кичился участием в продолжительной чеченской войне; крайне скупо повествовал о профессии и службе, хотя и без того любой бы догадался — тянуть лямку ему приходилось не в простой десантуре и, тем паче, не в среде пехотных офицеров-недоучек. В суждениях о чеченцах и других народностях Кавказа, напрочь отсутствовал шовинизм — о мирных жителях обширного региона он отзывался с теплотою; об умелом и достойном противнике говорил с неизменным уважением.

Элеонора прекрасно знала цену своей безупречной внешности, своему незаурядному уму. Назначение ее в качестве связной к новому русскому эмиссару с дополнительной функцией присмотра за ним, служило тому ярчайшим доказательством — недалекого человека Асланби Вахаевич на столь ответственное задание никогда бы не отправил. И тем сильнее било по ее самолюбию абсолютное равнодушие напарника. Подолгу украдкой рассматривая его, она каждый раз завершала наблюдения одним и тем же выводом: «Безумно красив!.. Сложен идеально, в меру обаятелен, прилично умен… А в целом чертовски приятен! Прав был директор — такой непременно сведет с ума любую женщину!..»

Изредка она тоже ловила на себе пристальный, изучающий взгляд Александра. Но все это было не то! В серых глазах его вместо, казалось бы, естественного желания сблизиться, получше узнать друг друга перед ответственной миссией, танцовщица каждый раз с досадой и разочарованием угадывала тоску совсем по другому человеку…

Резво перестукивая колесными парами, поезд плавно нес их к конечному пункту недельного путешествия.

— Я четко следую своим убеждениям! — отрезала она, желая прекратить начатый ей же полчаса назад разговор. — А вот ты и… подобные тебе, убивают ни в чем не повинных чеченцев. Убивают только за то, что они хотят сами решить судьбу своей маленькой республики!

— Вот даже как?! И каковы же, если не секрет, твои убеждения? — со свойственным ему скепсисом уставился на возбужденную Элеонору Баринов.

Прямой вопрос поставил ее в тупик. Немного подумав, она отвечала:

— Не знаю. Я не могу этого точно выразить словами, но уверена в одном: у них должно быть право на самоопределение.

— Верно, — как всегда согласился он. — Только претворяться в жизнь это право должно не с автоматами в руках, не с помощью заложников в больницах и школах, не посредством «поясов шахидов», а с бюллетенями на общенациональном референдуме. И безо всякого давления на мирных жителей со стороны оголтелых сепаратистов.

— И со стороны продажных кремлевских политиканов, сидящих на избирательных пунктах с кипами заранее состряпанных липовых бюллетеней под столами! — запальчиво и громко заявила девушка.

Диспут не имел перспектив бескровного урегулирования, и Сашка не стал развивать бурной полемики, а привел простейший пример из недавнего, совместно пережитого ими происшествия:

— Знаешь, чем мы отличаемся от тех экстремистов, которые не желают складывать оружие и возвращаться к нормальной жизни?

Собеседница демонстративно отвернулась к окну. Он же, незаметно улыбнувшись реакции упрямой девицы, с дружелюбной небрежностью продолжал:

— Мы достаточно жестко наказали тех ублюдков в тамбуре — думаю, они надолго запомнят урок. А бородатые, малограмотные воины Аллаха, объявившие джихад всему миру, окажись на нашем месте, сделали бы по-другому. Хочешь знать, как?

Она вновь повернулась к нему. В зеленых глазах помимо упрямства мелькнул интерес…