Песенный мастер

Что самон главное, делал он это очень изящно. Потому для всех заинтересованных было ясно, что именно Онн станет следующим Песенным Мастером в Высоком Зале, когда Эссте решит уйти. Сам он тоже пришел к подобному заключению, если бы только не был таким занятым.

Когда Песенный Мастер Высокого Зала не желал, чтобы ему мешали, он просто не отвечал на стук в двери. Таким был общепринятый обычай. Только Глухие и Слепцы, исполняющие свои обязанности, могли нарушить этот обычай, поскольку, в соответствии с этикетом Певческого Дома, они формально не существовали. Глухой, занятием которого была уборка помещений, просто заметал комнату, а человек, ищущий в этом помещении личного уединения, не обращал на него внимания — но вот если бы студент или учитель захотели войти без разрешения, это было бы признано проявлением неотесанности и грубости.

Такие обычаи царили в Певческом Доме. Но случилось так, что Онн должен был получить ответ от компьютера, что, в свою очередь, требовало совета с Эссте. Тогда дело казалось очень срочным, хотя через несколько часов Онн уже и не помнил, в чем там было дело.

Он отправился в Высокий Зал и постучал в дверь.

Ответа не было.

Если бы Онн руководствовался амбициями, а не пожертвованием, он принял бы во внимание возможность того, что Эссте не отвечает, поскольку решила бросить свою работу, он ушел бы на цепочках и стал бы терпеливо ждать. Но если бы Онн не был столь уверен в себе, он не осмелился бы открыть двери. Только мастер был именно таким, потому он открыл дверь и нашел труп Эссте — за холодевший под толстой снежной шубой.

Смерть Эссте его опечалила, и он долго сидел возле останков в вымороженном помещении (после того, как закрыл ставни и включил отопление), оплакивая утрату ее дружбы, поскольку очень ее любил.

Но Онн помнил и об ответственности. Это он обнаружил тело. Следовательно, ему предстояло оповестить того человека, который затем станет следующим Песенным Мастеров в Высоком Зале.

Но ведь это он сам был единственным логичным кандидатом на этот пост. Только сам себя именовать он не мог. Обычай запрещал подобное.

Какое-то время Онн боролся с искушением — в конце концов, он был всего лишь человеком — немедленно выйти, оставить все, как есть, и терпеливо ждать, когда какой-нибудь Глухой или Слепой найдет останки, что, впрочем, и соответствовало естественному ходу вещей.

Правда, Онн был честен и понимал, что, раз уже он и так нарушил обычай, войдя без разрешения, уже самого этого проступка было достаточно закрыть ему путь к повышению. Раз он презрел вежливость и непрошеным вторься в частное помещение, то сам оказался слишком безответственным, чтобы стать Песенным Мастером в Высоком Зале.

Ладно, а кто другой? Не случайно, Онн был наиболее очевидным кандидатом — не только потому, что выделялся, но и потому, что никто другой не соответствовал этой должности. Среди Песенных Мастеров и старших мастеров было много способных певцов и учителей — в конце концов, всех их, по причине таланта, и выбрали для того, чтобы петь и обучать. Но найдется ли среди них личность, одаренная настолько сильной волей, настолько разумная, настолько способная к пожертвованию, чтобы безопасно направлять жизнью Певческого Дома?

В течение всех лет существования Певческого Дома всегда кого-то такого находили, выбор был или легким, или, по крайней мере, понятным. Всегда один из Песенных Мастеров ждал в готовности, а если даже и не один из них, то чем-то выделяющийся молодой мастер, кандидатура которого приходила сама собой.

Но в этот раз никого не было. Ну ладно, один или два человека еще, более-менее, подходили, только Онн не желал для себя подобных начальников, поскольку один из них имел склонность принимать поспешные решения, второй — любил спорить по мелочам, третий же был слишком рассеянным, чтобы на него можно было положиться. Кто-то всегда должен был бы исправлять их ошибки. Такое принять было невозможно.

К вечеру Онн уже впал в отчаяние. Он забаррикадировал двери — не было смысла рисковать, что какой-нибудь Глухой случайно войдет, и потом слух разойдется по всему Дому — и сидел весь промокший, несчастный, среди остатков снега, образовавших лужи на полу.

Онн не желал выходить из помещения, пока не примет решения. Но решиться никак не мог.

Посему, рано утром он поднялся после беспокойного сна, перепрограммировал замок в двери на собственную ладонь, заблокировал дверь и начал кружить по коридорам и Камерам, по Общим Залам, по туалетам и кухням, надеясь, что в голову придет какая-нибудь ослепительная идея, или же, что наконец-то избавится от нерешительности и он выберет кого-нибудь на место Эссте.

После полудня, совершенно разочарованный и угнетенный, он вошел в Общий Зал, где занимались Ветерки. Здесь Онн искал лишь утешения; молодые голоса не были еще достаточно наученными, чтобы заставлять слушателя концентрировать внимание, но достаточно опытные, чтобы доставить удовольствие своим гармоничным пением.