Пещера

– Ты тоже вышла девчонкой.

– И я не знала. Как у них?

– Сама знаешь. Не похоже, чтобы она была очень счастлива. Пацан их держит пока. Ожидает чего-то. Непонятно чего. Дима никогда не притворялся. В этом его обвинить нельзя.

– Захотел себе молодую жену?

– Наверно. Почему бы и нет?

Кто бы мог им быть? Никто другой? Весёлое усатое лицо с небольшим шрамом на щеке. Интригующим. Почему у нас не получилось? Из-за меня. Из-за меня? Почему я сделала такой выбор? Она не сомневалась в том, что выбор был её. Почему? Потому что выбирала не двадцатилетняя девчонка, а та, которая всегда живёт во мне. С которой я родилась. Мудрая и острожная. Правильный выбор она сделала. А вдруг?

Мария улыбалась внутри, не подозревая, что её выдают огоньки в глазах. Павлу приятно было их видеть. Он радовался их участившимся появлениям. Будут ещё ужины, яблочные пироги. Тёплое, мягкое тело. Прощающее и умудрённое. В их уютной кухне, в многоквартирном доме, в утихающем на ночь районе большого города.

Ночью к ним обоим пришло желание. Нечастой силы и свежести. Павел ласкал грудь жены. Не растерявшую совсем своё девичество грудь. В его глазах. Под ней стучало гулко ожидающе сердце. Самое близкое на свете сердце. Малознакомой умудрённой земной женщины.

*

Нет в мире аэропорта жарче, чем в родном городе. И более медлительного персонала. В душном салоне Дмитрий наблюдал через окошко вместе с остальными пассажирами, как люди снаружи неспешно и, казалось, безучастно приготавливаются к тому, чтобы выпустить их наружу. Он не сообщил домой, каким прилетает рейсом, и не был уверен, что его встречают.

Его встретили. Сначала он увидел издали голову высокого Андрея, рядом светловолосую голову жены, и вдруг перед ним оказался сын, который уже успел перебраться через ограждение.

– Папа!

Дмитрий подбросил мальчика вверх и сразу почувствовал, как напряжение в руках неприятно отдалось болью в спине. Тяжёлый стал для такого упражнения. Вырос. Он прижал сына к себе. Волосы мальчика испускали запахи кухни. Они подошли к Тамаре и Андрею. Дмитрий обнял их по очереди. Тело жены с готовностью притянулось к нему. Он обратил внимание на её усталые глаза и бледную кожу. Андрей снял с его плеча сумку.

– Давай рюкзак тоже.

– Зачем, мне не тяжело.

– Ну как съездил?

– Хорошо съездил, очень красивый район. Обязательно вернусь туда еще раз. Выбери время поехать со мной.

Андрей кивнул головой в знак согласия. Горы уже не разъединяли отца и старшего сына. Взрослый Андрей перестал стыдиться отсутствия интереса к ним, смотрел на отца умудрённым взглядом мужчины, гордился и даже завидовал его достижениям. Они сделали несколько восхождений вдвоём. На них не очень умелый Андрей не стеснялся чувствовать себя маленьким, нуждающимся в поддержке отца.

– Ты на машине?

– Да.

Внутри машины свободно гулял наполненный всевозможными запахами тёплый воздух города. Запах возвращения, запах обновления жизни. Тамара закрыла своё окно, поток изменил направление и стал трепать волосы Дмитрия.

– А это что такое?

– Новый бар открыли. Почти год строили, не помнишь? Пиво хорошее. Зайдём, когда у тебя будет время.

– Пиво хорошо.

– Можно сегодня вечером.

– Сегодня не будет времени.

Вечером Дмитрий зашёл к матери. Она ждала. На столе стояли тёплые его любимые пирожки с мясом. Он с удовольствием их попробовал, несмотря на забитый плотным домашним ужином желудок. Ей, как обычно, не понравилась его худоба и обгорелый нос.

– Когда ты уже перестанешь из дома уезжать? Сын без отца растёт, что из него получится?

– Андрей вроде ничего получился. А раньше я больше разъезжал.

– Андрей! За Андреем я смотрела. А теперь уже нет сил. Не заметишь, как Саша вырастет.

Это Дмитрий знал. Он остался довольным состоянием мамы. Выглядит хорошо. Прежней энергии нет и никогда уже не будет. Он постепенно свыкался с этой мыслью. Как будто выключилось что-то внутри в один день. Память давно начала барахлить. Её хватка на Дмитрия разом ослабла, почти сошла на нет. Впервые в его жизни. Но соединяющая их ниточка как будто стала ещё прочней и важней. Дмитрий как мог сопротивлялся мыслям о неизбежном. Редким, непривычным для него мыслям. Свобода, когда-то, наверно, желанная, не имела теперь никакого значения. Он не чувствовал себя свободным и без колебаний бы вернул свою прежнюю маму, если бы мог. Только рядом с ней он мог по-настоящему ощущать самые главные, основные правды жизни. Простые и нестареющие, вечные. Прозорливые или невежественные. В ней угасала сила, которой в нём никогда не было и, наверно, никогда не будет. Непреклонная правота и мудрость поколений. Выживших и оставивших после себя потомство. На нём эта цепочка прервётся. Он никудышное звено. Его сыновья один на один с миром. Андрей. Теперь Саша. Несправедливо, но поделать с этим уже ничего нельзя. Нет во мне такой силы, такой убеждённости.

– Ты хорошо выглядишь, мамуля, – он помнил о том, что нужно говорить громко.

Она кивнула головой и улыбнулась.

– Как твоя спина? Не болит?

– Слава богу.