Пещера Лейхтвейса. Том первый

— Приблизительно год тому назад графиня Лора фон Берген, дочь графа Эбергарда фон Бергена, была обручена с графом Сандором Батьяни, камергером герцога Нассауского. Свадьба состоялась в церкви в Бибрихе. Когда после венчания молодые уехали в замок графа Батьяни, находящийся в часе езды от церкви, то никто не предполагал того, что случится в ту же ночь. Граф Сандор Батьяни заявил на следующее утро, что молодая пропала. На вопросы, обращенные к нему, граф ответил, что когда он хотел приласкать жену, она вырвалась от него и через открытое окно выбросилась в протекавший внизу Рейн. Все поиски тела остались безуспешными. Это же показание граф дал, между прочим, и его Высочеству, герцогу Нассаускому. Отец новобрачной, явившийся к своему зятю, неизвестно отчего: от потрясения ли, или вследствие происшедшей между ним и графом ссоры, получил удар, лишивший его речи, а также подвижности рук и ног. Теперь это жалкий калека, которого возят в кресле по комнатам его охотничьего замка, куда его перевезли. Все усилия получить его свидетельские показания остались тщетными: граф фон Берген, кажется, пострадал от паралича и умственно. Вскоре после этого ужасного события граф Батьяни предъявил иск к больному старику на сумму восемьсот тысяч талеров, а также о передаче ему двух прирейнских громадных виноградников. Это составляет, по словам графа Батьяни, приданое покойной графини Лоры. Казалось бы, иск, не касаясь его этической, нравственной стороны, совершенно правилен, но дело в том, что у суда нет ясного доказательства смерти графини Лоры, а отец ее оспаривает возможность смерти.

— Но господин председатель! — вспылил Батьяни. — А мое показание? Я ведь присягал в том, что графиня Лора бросилась в Рейн на моих глазах.

— Да, — кивнул головою председатель. — Вы дали присягу, и я от души желаю, чтобы она не оказалась ложной.

— Господин председатель! Это оскорбление.

— Увидим, оскорбление ли это, — пожал плечами председатель. — Граф Батьяни, подойдите ближе и отвечайте на вопросы.

С гримасой недовольства на лице Батьяни исполнил приказание.

— Я еще раз напоминаю вам, граф Батьяни, — начал председатель, — что на все вопросы суда вы обязаны говорить одну только правду. Клянетесь ли вы в этом?

— Клянусь.

— Тогда скажите — какое платье было на графине Лоре в тот момент, когда она выбросилась из окна?

— Белое подвенечное платье, вуаль и миртовый венок.

— В нем, именно в этом платье, и бросилась она в Рейн? — переспросил председатель.

— Да.

— Были на графине какие-либо драгоценности?

— Н… не помню, — замялся граф. — Вероятно, при венчании на ней были надеты фамильные драгоценности, но сняла ли она их перед самоубийством или нет — я не знаю. Присягнуть в этом я, во всяком случае, не решусь.

— Вы организовали поиски трупа, — продолжал председатель, — вы предлагали во Франкфурте-на-Майне, Висбадене и других городах по берегам Рейна денежные награды за отыскание тела графини Лоры?.. Это правда?

— Да.

— И, несмотря на тщательнейшие розыски, не было найдено ни одного кусочка платья, ни одного из украшений — словом, ничего, что говорило бы о том, что графиня Лора действительно бросилась в воду?

— Да, — смущенно заявил венгр. — Тело не было найдено.

— Вы ошибаетесь, граф Батьяни, — торжественно произнес председатель суда. — Тело графини Лоры найдено.

— Най…де…но? — заикаясь, произнес Батьяни.

Слушатели замерли, напряжение достигло своего апогея. Был самый захватывающий момент процесса.

— Если тело графини найдено, — внезапно заговорил Батьяни, — если Рейн вернул свою жертву, то я могу только радоваться этому. Тогда, значит, единственный темный пункт дела разъяснился и я имею право получить следуемое мне по праву приданое. И я хочу, я требую наконец, чтобы оно мне было выдано сегодня же.

— Так оно и будет, — отозвался председатель, — если суд найдет это законным. Но раньше вы должны подтвердить, что вынутый из Рейна труп действительно труп вашей жены, урожденной графини Лоры фон Берген.

По знаку председателя раздвинулся зеленый занавес в глубине зала… И в открывшейся взорам присутствующих нише оказались закрытые простыней носилки, которые два служителя внесли в зал заседаний и поставили перед судейским столом.

В публике воцарилась мертвая тишина. Все затаили дыхание, боясь нарушить эту торжественную тишину…

— Граф Батьяни, — раздался несколько взволнованный голос председателя. — Предлагаю вам поднять простыню и сказать, та ли это, кого вы называли своей женой всего несколько часов.

Венгр задрожал всем телом…

Он боялся увидеть под простыней тело несчастной горничной Гильды, которую сам выбросил из окна в Рейн, боясь, что она разоблачит его сказку о самоубийстве графини Лоры.

После вторичного требования председателя Батьяни, шатаясь, подошел к носилкам.