Пещера Лейхтвейса. Том третий

— Ах, капитан, неужели вы думаете, что гельголандцы могут украсть что-нибудь из вашего товара? — насмешливо возразил Матиас Лоренсен. — Можете быть совершенно спокойны, это самые честные люди на свете. Не можете же вы их равнять с разбойником Лейхтвейсом, если вы его когда-нибудь встречали?

— Ну хорошо, — проворчал капитан, — идите теперь на ваше место, потому что я сейчас дам сигнал к отплытию… Еще одно: ведь вы будете у руля до тех пор, пока мы не зайдем за Гельголанд, не правда ли?

— Само собой разумеется, — ответил Матиас Лоренсен. — Пока лоцман на судне, рулевая будка — его владение, и никто не может коснуться ее.

— Но вы же должны иметь помощника, — продолжал торопливо мистер Смит, так звали капитана «Колумбуса», — я вам для этого дам своего рулевого.

— Нет, господин, — резко возразил Матиас Лоренсен, — моим помощником будет мой сын, вот тот молодой высокий белокурый парень, что стоит там внизу. Мы, бременские лоцманы, не позволяем портить своего ремесла и не настолько глупы, чтобы указывать рулевым подводные рифы и скалы, между которыми нужно лавировать. В таком случае господа рулевые скоро захотят сами загребать лоцманские деньги и будут наносить нам вред. Поэтому я пойду в рулевую будку только со своим сыном. Но если это придется вам не по вкусу, мистер Смит, то, сделайте милость, отпустите меня домой и возьмите себе другого лоцмана.

Лицо рыжего капитана исказилось злобой. Он сделал рукой знак старику, чтобы тот сошел с капитанской рубки, и крикнул ему вслед:

— Я на все согласен, только доведите нас благополучно до Гельголанда и позаботьтесь, чтобы «Колумбус» не потерпел никакой аварии: само судно со всем грузом стоит миллионы.

Матиас Лоренсен спустился с капитанской вышки. Улыбка удовольствия играла на его губах.

— Проклятая старая шельма, — ворчал в рубке капитан, провожая неприязненным взглядом старика. — Этот лоцман невыносимо нагл. Старый проныра хорошо понимает, что я не могу обойтись без него и что во всей бременской гавани не найдется ни одного лоцмана, который согласился бы пойти со мной. Ах, как хотел бы я избавиться от старика и его сына и как буду рад, когда они сойдут с «Колумбуса». Но до тех пор… терпение и терпение… Ты знаешь, Сандор Батьяни, какая богатая награда ждет тебя, если ты действительно доставишь в Америку невольников с нижней палубы. А затем восторжествует месть, которую ты питаешь к Карлу Нассаускому, к этому герцогу, который поступил с тобой так бессовестно. Его доброе имя будет опозорено с той минуты, как ты поднимешь якорь и передашь проданных им подданных их нынешним владельцам. Исполни хорошо свою роль, Сандор Батьяни. В Америке ты сделаешь свою карьеру: еще два-три рейса туда и обратно — и ты станешь богачом.

Вдруг Батьяни вздрогнул. Читателю уже известно, что капитаном «Колумбуса» был именно он, уговорившийся с герцогом под именем мистера Смита из Филадельфии провезти в Америку его живой товар. Батьяни испуганно вздрогнул, и его сверкавшие злобой глаза остановились на высоком, стройном, чернобородом человеке, который, не замеченный им во время его монолога, поднялся на рубку и встал за его спиной. Это был глава мнимого гельголандского семейства.

— Что вам тут нужно? — заскрежетал зубами Батьяни. — Убирайтесь долой с мостика, или я сброшу вас.

Гельголандец так пристально посмотрел в глаза капитана, точно хотел пронзить его до самого мозга. При этом какая-то мимолетная тень скользнула по его лицу, но тотчас он уже овладел собой и, низко поклонившись капитану, проговорил:

— Я хотел только от имени моих друзей поблагодарить господина капитана за его любезность и за дозволение доехать до нашего острова на «Колумбусе».

Произнося эти слова, он имел такой невинный, добродушный вид, точно всю жизнь ничем другим не занимался, кроме рыбной ловли на Гельголанде.

— Хорошо, хорошо! — воскликнул Батьяни и глубоко вздохнул, успокоившись насчет того, что незнакомец не слышал его недавнего монолога. — Я, конечно, позволю вам доехать до Гельголанда, но при условии, чтобы вы вели себя скромно и прилично, не сходили бы с кормовой палубы и ничем не затрудняли бы моих людей.

— Господин капитан может быть спокоен: мы не подадим никакого повода к жалобе.

Капитан высокомерно поклонился и движением руки сделал знак гельголандцу, чтобы он удалился.

Этот последний повернулся и спустился вниз на палубу.

Если бы капитан «Колумбуса» взглянул в эту минуту на его лицо, то он крепко задумался бы и скорей бросил бы корабль со всем его грузом и даже отказался бы от своего вознаграждения, чем отправился бы в плавание с этим человеком.

Гельголандец быстро вернулся к своим. Он взял под руку одного из мужчин и отошел с ним немного в сторону.

— Я смотрю на тебя, атаман, — шепотом проговорил этот человек, — и вижу, что с тобой случилось что-то особенное, чрезвычайное. Успокойся, прошу тебя, овладей собой: ты так взволнован, что ребенок мог бы заметить это.