Пешие прогулки

Не случись у него инфаркта в ту ночь, одного признания Азата Худайкулова оказалось бы недо-статочно, пришлось бы в суде доказывать его вину, а не согласиться с тем, что разыграли умные дяди в угоду всесильному Суюну Бекходжаеву. Но все это -- если бы да кабы... Не надо было сбрасывать со счетов и клан Бекходжаевых: уж они-то наверняка воспользовались неожиданно предоставившимся вре-менем на тот случай, если областной прокурор Азларханов попытается вновь поднять дело, как только оправится от инфаркта. Но главная сложность си-туации заключается в ином: что бы он ни пред-принял, любой его шаг давал противоположной сто-роне повод обвинить прокурора в предвзятости, субъективности, чувстве личной мести, злоупотреблении служебным положением, а это означало одно: его, как и капитана Джураева, не подпустили бы к делу.

Амирхану Даутовичу оставался лишь один выход, и он им воспользовался: отправил частное письмо прокурору республики, где, не вдаваясь в особые подробности, просил в порядке надзора поднять дело об убийстве своей жены. Прошла неделя, вторая, заканчивалась третья, но ни письменного ответа из прокуратуры республики, ни телефонного звонка от самого прокурора, на что рассчитывал Амирхан Даутович, не было. Зато случился у него неожиданный разговор в административном отделе обкома партии, куда он зашел по каким-то текущим делам. Он уже уходил, когда заведующий отделом, заметно волнуясь, попросил его задержаться на несколько минут. Начал он издалека:

-- Амирхан Даутович, вам ли не знать, как здесь вас ценят и уважают. Мы понимаем, что благодаря вам правопорядок в нашей области на ступень выше, чем в целом по республике -- это, конечно, и ваша заслуга как областного прокурора. Знаем мы и ваш высокий авторитет среди коллег. Поэтому мы все очень переживали за ваше здоровье после трагиче-ской гибели Ларисы Павловны. Вы даже не можете представить, какой общественный резонанс вызвал этот прискорбный случай -- у меня в отделе ни на минуту не умолкал телефон. Люди требовали срочно найти убийц и наказать -- ведь вашу жену в наших краях знали многие, и мы все гордились ее успе-хами. Я думаю, мы приложили все усилия, чтобы найти и покарать убийцу -- этим мы выполнили долг свой и перед памятью Ларисы Павловны, и перед вами и успокоили общественность, которая вряд ли простила бы органам правопорядка промедление и проволочку в таком шумном деле.

Какие только слухи не ходили по городу, и мне десятки раз и лично, и по телефону приходилось объяснять людям, что вы живы и вот-вот появитесь на работе. Вот в такой нервной обстановке нам пришлось работать в ваше отсутствие. -- И тут, не-сколько замявшись, он перешел к тому, ради чего и затеял этот разговор: -- И вот теперь, когда мы видим вас в здравии и радуемся вашему возвра-щению в строй, надеясь, что ваша душа хоть не-много успокоилась, мы узнаем, что вы бы хотели вновь вернуться к делу об убийстве вашей жены. Конечно, поймите меня правильно, вы вольны этого требовать, но это может худшим образом отразиться на вашем здоровье, на вашей работе, не говоря уже о том, что вновь всколыхнется общественное мнение, начнутся нежелательные пересуды, слухи. Неизве-стно, чего вы добьетесь, а шума будет много, это уж точно... Так что, уважаемый Амирхан Даутович, я думаю, что вашу просьбу о пересмотре дела вряд ли поддержат и поймут. Но это, так сказать, мое личное мнение, и, пожалуйста, не сочтите этот то-варищеский разговор как вмешательство в вашу лич-ную жизнь и тем более в компетенцию прокурора.

Амирхан Даутович слушал молча, не перебивая, -- он сразу понял, что завотделом говорит по чьему-то поручению, это чувствовалось, он тяготился возло-женной на него миссией. Может, он говорил вполне искренне, и логика в его рассуждениях была, но он ведь не знал и доли того, что знал об этом деле прокурор. Может, он даже допускал мысль, что Анвар Бекходжаев, проходивший по делу сви-детелем, и достоин какого-то наказания, но как че-ловек, привыкший мерить общими категориями, а не частными, нисходящими до каждой отдельной судьбы, считал, что ради этого не стоит вновь бу-доражить общественность и признавать за судебным процессом и решением какие-то ошибки.

Амирхан Даутович понимал: запущен пробный шар, разговор этот затеян как предупреждение, как зондаж его настроения и духа. Понял он и то, что письмо его не вышло за пределы области и зря он дожидался звонка прокурора республики. Ни о письме, ни о том, кто же стоит за этим разговором, Амирхан Даутович спрашивать заведующего отделом не стал. Поблагодарив за заботу о своем здоровье, за память о Ларисе Павловне, Амирхан Даутович, ничего не ответив по существу, откланялся. Но и заведующий не был так прост и вряд ли ему до-верили бы столь деликатную миссию, если бы он не обладал проницательностью: он тоже понял, что прокурор от задуманного не отступится.