Пешие прогулки

Сапоги меньше ста рублей уже не стоят -- это, заметьте, цена на сапоги из искусственной кожи. Дубленка импортная тянет на тысячу, а наши, се-мипалатинские, казанские, на которые еще больший спрос, -- по шестьсот рублей. Босоножки -- два шну-рочка и ремешочек -- пятьдесят рублей... да так все, на что ни глянь. Мужские рубашки дошли уже до двадцати рублей, а шапка из искусственного меха сравнялась по ценам шестидесятого года с ондат-ровой, копейка в копейку, головой ручаюсь. Шуба из искусственного меха тянет на три средние зар-платы, а мужской кожаный пиджак из лайки, а проще из козлинки -мы шьем их тоже -- так на все пять.

Поэтому ценообразование для нас не проблема, есть ориентиры. Мы, конечно, не прыгаем выше государственных, но и не отстаем, что называется, дышим в затылок. Честно говоря, радуемся каждому повышению, а наверху вроде кто-то специально, как по Икраму Махмудовичу, прислушивается к нашему желанию и радует нас все чаще и чаще -- у нас даже есть люди, следящие за розничными ценами в торговле. Если откровенно, то только цены и на-толкнули меня на создание своего айсберга. Глядя на ту или иную вещь, я сразу определял ее стоимость и приходил в трепет при мысли о той прибыли, которую мог заполучить, организуй ее производство. Я даже знал приблизительно, во сколько обойдется ее выпуск. Не посчитайте за бахвальство, просто это моя стихия, у меня такой дар, талант. Никакому капиталисту такие прибыли и не снятся, но опять же такую ситуацию в экономике и ценообразовании создал не я -- я только пожинаю плоды.

Да, главной побудительной причиной, толкнув-шей меня на деловую активность, на желание по-стоянно расширять, множить производство, послу-жила государственная стоимость товаров ширпотреба и тенденция ее постоянного увеличения -- это как на духу.

Не будь таких манящих перспектив, сулящих необычные прибыли, я бы, наверное, так и остался где-нибудь на производстве, ну имел бы, конечно, свои две-три тысячи в месяц, потому что человек с деловой хваткой в сфере материального произ-водства, куда ни глянь, может найти бесхозные день-ги, только пошевели мозгами.

Ну посудите сами, был бы смысл налаживать обув-ное дело, если б сапоги стоили шестьдесят -- шесть-десят пять рублей, а босоножки двадцать пять -трид-цать -- да такое в голову никому не придет, как го-ворится, овчинка выделки не стоит.

Кстати, об овчинке -- она у нас дороже ясоновского золотого руна. Мы даем кассобу за баранью шкуру пять рублей -- это вдвое больше, чем платит государство. Так он и сдает ее нам в таком состо-янии, в каком она нам нужна. И мы каждого из них научили, как обрабатывать ее, как хранить, снаб-дили и химикатами первичной обработки свежей шкуры. На дубленку в среднем уходит от восьми до десяти шкур, ну как тут удержишься от соблазна наладить производство, если мы продаем их почти по пятьсот рублей.

Артур Александрович сделал паузу, переводил дух после длинного монолога. Азларханов молчал, ожи-дая продолжения.

-- На всякий случай, я хочу предварить один ваш вопрос, Амирхан Даутович, который вы, быть может, по своей тактичности и не задаете, но он витает в воздухе, и уж лучше я вам отвечу на него. Это, мне кажется, более всего необходимо перед тем, как вы приступите к делам...

Сегодня вы уже слышали обо мне: гангстер, аку-ла, спрут. Вам, много лет отдавшему правопорядку, наверное, кажется: вот они, которые тянут нашу экономику назад, грабят народ, покупают должно-стных лиц, способствуют организованной преступ-ности. Нелегко отмахнуться от справедливых на пер-вый взгляд обвинений, но в том-то и дело, что мы не причина, мы следствие, мы возникли здесь по-настоящему лет семь-восемь назад, когда созрели все предпосылки для нашей деятельности; о неко-торых мы уже говорили, к некоторым еще вернемся. Если мы зло, то мы родились из зла и питаемся злом вокруг нас. Но давайте взглянем на проблему с другой стороны...

Наносим ли мы вред народному хозяйству? Это как посмотреть. Когда я только начинал, меня часто мучили угрызения совести: иногда я перехватывал фонды того или иного предприятия. Я ведь знал, что фабрики эти будет лихорадить, будет у них срываться план. Но я знал и то, что в беде их не оставят, а уж рабочие тем более не останутся без зарплаты, неважно, работали они там или нет. Я не знаю случая, чтобы на каком-то заводе или строй-ке, тем более в научно-исследовательском институте, фактически не работавшем по тем или иным при-чинам, не выплатили зарплату. Без зарплаты могли остаться лишь мои рабочие, это уж точно -- нам не из чего покрывать убытки, дотаций и субсидий нам никто не дает.