Пешка в большой игре

Когда Кислый переступил порог своей квартиры, он сразу же почувствовал, что тут кто-то побывал. И хотя в данный момент опасность не ощущалась, он привычно схватил топорик и тщательно осмотрелся. Никаких следов, все вещи на местах... И все же... Биологические поля чужих людей нарушили привычную атмосферу. Особое беспокойство вызывал участок пола возле стола. Став на колени. Каймаков зачем-то понюхал потертые доски. Как будто запах химиката... И скатерть вроде сдвинута... И лампочка стала ярче... Или, наоборот, тусклее?

Он набрал номер Вовчика.

– Выпить есть?

– Сашка, куда ж ты, гад, пропал?! Есть, поднимайся!

– Давай ты ко мне. – Каймаков взглянул на часы. Сыщики не сказали, во сколько их ждать, поэтому лучше не покидать квартиру.

Он невидящим взглядом уставился в стену перед собой.

Кастет и шило могли подменить на работе. Димка, Верка, любой сотрудник, зашедший в незапертый кабинет, когда Верка по соседству «снимала стресс», или кто-то специально посланный той же Веркой, умело отвлекшей его на себя. Могли подменить у Верки дома – она сама или кто другой, пока он спал. Если не усложнять картину, то либо Димка, либо Верка, либо кто-то из сослуживцев. Невозможно понять, зачем им это понадобилось?..

В дверь позвонили.

– Ты?

– Я, я, а кто же! Давай открывай быстрее!

Нервно подпрыгивающий Вовчик держал перед собой бутылку «Особой».

– Намагниченная! Для здоровья полезно, вот придумали, сволочи! То все вредно и вредно было, а теперь полезно стало! Ты где ночевал, небось у бабы? А знаешь, что тут случилось?

Вовчик поиграл желваками.

– Какая-то пьяная сволочь как выстрелит среди ночи! Весь дом перебудил! Милиция, хрениция! Из соседей никто не вышел. Я тоже не вышел – знаю, как по ночам выходить... Сволочи!

Он разлил водку, подцепил вилкой кружок очерствевшей колбасы.

– Ну, давай!

Откривившись и открякавшись, Вовчик улыбнулся одобрительно:

– Ну ты сегодня и пьешь! Научили все-таки, сволочи!

Учил Каймакова выпивать по полстакана залпом сам Вовчик, но сегодня тот впервые послушал «учителя».

Через несколько минут ощущение того, что в квартире побывали чужие люди, прошло.

– Новости вчера слушал? – с аппетитом уминая недельной давности колбасу, спросил Вовчик. – Ну сволочи! На квартире семерых убили и в шашлычной двоих! Нет, надо вооружаться! У меня есть обрез, патроны гвоздями набил, гайками – если полезут – кишки повырываю! Еду назад в электричке, держу руку в сумочке и смотрю по сторонам: зырк-зырк!

Вовчик изобразил, как именно он зыркает в поисках потенциальных врагов.

– Но хочу пистолет купить! Не газовое говно, а настоящий, чтоб в карман положить и ходить спокойно... Сволочи!

– Спокойно? А посадят? – возразил Каймаков. Слова Вовчика помогли сформироваться мыслям, шевелившимся в подсознании с момента покушения.

– Это они запросто, – охотно согласился сосед и налил еще по полстакана. – Бандитов не садят, а меня – запросто! Сволочи!

Он поднял стакан.

– Ну и что? Посижу. Я ведь уже сидел: моя устраивала, еще когда вместе жили. Ну и что? Человек для того и создан, чтобы работать, выпивать, сидеть, если понадобится. Это не беда. Главное, перед Богом и людьми чистым остаться! А на сволочей – начхать! Будем живы!

Стаканы ударились, пролилась по пищеводам обжигающая жидкость.

– А меня убить хотели, – пожаловался Каймаков. – Прямо в подъезде. Заехал по чеклану кастетом, хорошо, я «дипломатом» прикрылся. А я его сдуру шилом ткнул. Помнишь, ты видел: мужика «скорая» забрала...

Вовчик смотрел остановившимися глазами. Беспризорное детство научило его чрезвычайно серьезно относиться к подобным сообщениям.

– За что? – предельно конкретно спросил он, и Каймаков уже готов был все рассказать, но сквозь расслабленность опьянения пробилось вдруг осознание реальной ситуации с микрофонами и вездесущими врагами.

– Не знаю... – Он шмыгнул носом. – Может, перепутали, может, в карты проиграли...

– Ну-у-у, сволочи... – выдохнул Вовчик, и выражение лица его изменилось: оно стало хищным, жестким и недобрым. Сейчас он был похож не на работягу, всю жизнь вкалывающего у станка и с безмерной притерпелостью переносящего козни цехового, заводского и более высокого начальства, а на отпетого уличного урку, которым по всей логике бродяжного детдомовского детства и должен был стать.

– Это, наверное, тот твой дружок – пахан кодлы, – с угрозой процедил он. – Зря ты к нему тогда пошел, черт бы с ней, с получкой. С ними только на равных можно, когда за тобой сила. Иначе как кролик удава просишь... Он сейчас поможет, а завтра заглотнет... Снова булькнула водка. Каймаков прикрыл свой стакан, Вовчик не настаивал.

– Не боись, я тебя охранять буду. Я этих гадов хорошо знаю... Сволочи!

На этот раз любимое ругательство имело совершенно иную эмоциональную окраску, чем обычно, и выражало крайнюю степень ненависти.

Коротко прозвонил телефон и тут же смолк.

– Сорвалось. У меня тоже часто так бывает, – прокомментировал Вовчик и выпил.

Звонок повторился. Каймаков поднял трубку. Как он и ожидал, никто не отозвался. Детективы проверяли линию. Через двадцать минут они должны быть здесь.