Песнь далёких земель

Азек зацепился за что-то и упал. При этом он совсем потерял концентрацию на огне и снова оказался в темноте. Глаза привыкли к свету и ничего не видят. Больно. А на глазах появляются слёзы. Парень ударил кулаком землю, поднялся и побежал дальше. Его тело слегка поцарапало всякими ветками, но это совсем мелочи.

Дыхание совсем сбитое и человеку просто не хватает кислорода. В голове то ли от переутомления, то ли от чего ещё всё становится каким-то сумбурным и мутным. Из-за слёз всё начинает расплываться в нижней трети поля зрения, но чародей не плачет. Но и сдерживать слёзы не может, да и не пытается. Холодно. Ночью весной ещё холодно и по всему телу мурашки.

Спустя несколько минут непрерывного бега Азек наконец-то увидел дом. И слегка замедлился. Но не потому что устал. Он боится увидеть худший исход. Человек подбежал к двери и остановился на мгновение, вытерев слёзы. Всё тело дрожит, а в горле сухо. Лёгкие же горят от холодного воздуха, которым тот надышался. Да и отдышка сильная, а в глазах аж темнеет. Или это само пламя теряет в силе, ведь все мысли как-то о другом, да и то они не внятные.

А затем чародей снова бросился вперёд. Он сразу ощутил, что воздух внутри какой-то слишком тяжёлый, но словно успокаивает. От этого становится лишь страшнее. Человек забежал в комнату, в которой спал, и не увидел там никого. Сердце же что-то словно сжимает. Нет. Нет-нет-нет, этого не может быть! Азек создал ещё больше пламени, чтобы внутри стало ярко, словно днём. Чёрная дымка же стала ещё чётче, а затем начала исчезать.

И в этот момент послышалось недовольное "кар" ворона. Парень сильно испугался от этого и сердце, казалось бы, чуть не разорвалось. Он посмотрел в сторону звука и увидел совершенно целого Анлаки, который сидит на шкафу и, по всей видимости, свет его разбудил.

— Живой, — едва слышно прошептал. — Живой! — Азек бросился к птице, но она взлетела, не понимая намерений хозяина и, тем более, не желая быть пойманным в обнимку. Но человек этого не понял и продолжил попытки схватить друга. Радость переполняет чародея, ведь его ожидания не сбылись.

Чернокрылый вылетел через дверь, а Азек побежал за ним. Но ворон не остановился в следующей комнате и вовсе сбежал на улицу, где сел на ветке дерева, на которой его уж точно не достанут. Человек, конечно же, выбежал вслед за ним, но видя, как высоко забрался Анлаки, остановился. Одышка всё ещё сильная, а лёгкие болят и это начало выходить на первый план. Холодно. Он аж содрогнулся, смотря на друга, который недовольно каркнул.

— Ой, браво, — из темноты вышла Обскурус, аплодируя. — Браво, я аж почувствовала весь тот ужас от одной лишь мысли, что ты потерял свою зверушку. Браво, — не перестаёт повторять и аплодировать. — Как же ты испугался, когда почувствовал что-то непонятное внутри.

— Пожалуйста, не надо. Мне сейчас не до тебя, — тяжело дыша ответил наследник престола, вытерев слёзы.

— А как же моя часть уговора?

— Совсем бессердечная что ли? — в гневе выкрикнул Азек. При этом он снова ощутил, словно что-то есть внутри его груди.

— Да ну тебя, — фыркнула демонетка. — Поговорим следующей ночью, — после этих слов она растворилась.

После этого чародей снова посмотрел на Анлаки и сел под деревом, переместив огонь ближе к себе, чтобы хоть немного согреться.

— Мне было страшно, — подавлено сказал. — Думал, что потерял тебя. Прости, что оставил тебя, а Эмилию спас. Я ужасный человек, — ворон же что-то ответил и он совершенно не обеспокоен чем-либо. Ему было нормально. — Но я же оставил тебя. С тобой могло что-то случиться, — радость тоже быстро исчезла. Вроде, всё завершилось хорошо, но вот понимание того, что всё могло закончиться куда хуже, заставляет винить себя. Пусть ничего такого не случилось.

Спустя минут десять парень увидел, как из леса вышла Эмилия вместе с его одеждой. Она просто подошла и бросила всё перед нанимателем.

— Умер? — спросила она. Но сразу же услышала ответ ворона. — А, так даже лучше. Чего грустишь? Твой дружок целый же, — остановилась поближе к огню, чтобы согреться. Хотя в мокрой одежде это весьма проблематично.

— На этот раз повезло, но как я мог о нём забыть? А если бы Анлаки умер?

— Но не умер же. Вот и нечего убиваться.

— Но если бы…

— Если бы, если бы, — перебила полукровка. — Так можно убиваться по любому поводу. Я во время охоты открыла себе же все раны. А если бы ты не мог лечить? А если бы туда попала какая-то зараза?

— Это другое.

— Нет, это то же самое, — лиса посмотрела на дом. — Ты заходил внутрь?

— Да. Там дымка, которая почему-то меня успокаивает, когда я её вдыхаю. Но, вроде, безопасно.

— Не, я зайду с утра. Днём было спокойно, так что та штука точно боится света.

— Дымка тоже. Я посветил ярче и она исчезла, — добавил чародей, одеваясь. Правда, теперь придётся побыть без рубашки.

— Вот до утра и подождём. Ты можешь поддерживать огонь?

— Маны осталось не так много после лечения и того, что я с собой сделал. Но до утра да. Так ещё и не замёрзнем, — вроде, снова может думать логически. Впрочем, из эмоций же осталась только тоска.