Песнь Давида

С ухнувшим в пятки желудком я опустил ладони с лица Милли к ее талии, мои руки крепко сжались вокруг ее стройного тела. Я отчаянно пытался не терять контроль и доблестно сохранять эмоциональное безразличие, но мое тело помахало белым флагом. А затем голос разума перебили чувства, и я потерял голову.

Милли не просто целовала меня, она водила и впивалась пальцами в кожу, прижимая мое лицо крепче к себе, ее губы подавили всякое сопротивление с моей стороны, пока я не стал жадно глотать воздух. Наши языки переплелись, и я оторвал Милли от пола, ее ноги повисли в воздухе. Я закинул их себе на талию в попытке быть к ней еще ближе, и она поддалась, ее колени обхватывали меня так же крепко, как я ее руками. Продолжая прижимать ее к себе, словно ребенка, которого отчаянно хотел защитить, целуя ее как женщину, которой внезапно стал одержим, я поплелся из ванной и упал на ее кровать так, словно у меня выбили почву из-под ног.

Мои руки скользнули под майку, водя по атласной коже ее живота, прежде чем задрать окровавленную ткань над ее грудью и головой. Я оторвался от Милли, чтобы отбросить одежду, попутно доставая шпильки из ее волос, и те рассыпались по ее плечам в темноте, выглядя как чернильное пятно на фоне белого одеяла. В эту секунду у меня перехватило дыхание. Мои руки замерли, сердце сбилось, тяжело ударяясь о грудь.

Я поднялся на руках и замер, чтобы рассмотреть девушку подо мной. Темные волосы, гладкая кожа, набухшая грудь. Мое горло сдавило от эмоции, которая больше походила на любовь, нежели на похоть. Ее глаза были закрыты, а губы, наоборот, приоткрыты, ожидая моего возвращения. Милли не пыталась прикрыть себя или притянуть меня обратно. Она просто ждала.

Внизу хлопнула дверь.

– Таг! – заорал Аксель.

Милли вздрогнула, а я кинулся в другую часть комнаты и начал открывать ящики в поисках чистой рубашки, чтобы ей было чем прикрыться. Внезапно Милли оказалась рядом и ласково отодвинула меня, а затем быстро нашла рубашку и надела ее.

– Таг! – в голосе Акселя слышалось отчаяние, и я представил, как он сдерживает перепуганного Генри.

– Генри должен увидеть, что с тобой все хорошо, Милли.

Но она уже шла к двери, двигаясь с такой решимостью и уверенностью, что на секунду я засмотрелся. Опомнившись, я встряхнулся и последовал за ней из спальни.

Аксель стоял у основания лестницы и держал Генри, пытаясь его утешить. Увидев меня и Милли наверху, он отпустил мальчика и с облегчением выругался на шведском. Генри взбежал по ступенькам и налетел на сестру, которая услышала его топот и успела приготовиться. Генри прижался к ней, и она обняла его своими хрупкими руками.

– Со мной все хорошо, Генри, все хорошо. Я просто порезала палец. Тебе стоило поговорить со мной, прежде чем убегать из дома в такой поздний час! Я даже не знала, что ты не спишь. Нужно было дать мне все объяснить.

– У бейсбольного мяча ровно сто восемь швов, – прошептал Генри и уткнулся головой сестре в плечо.

– Мне не нужны швы. Клянусь тебе, со мной все в порядке. – Милли пригладила его взъерошенные волосы и крепко обняла.

– Значит, все нормально? – Аксель мялся у выхода, словно Генри со своей истерикой выжал из него все соки. Я спустился с лестницы и протянул другу руку.

– Да, Аксель. Спасибо большое, я перед тобой в долгу.

Тот кивнул и пожал протянутую руку, в его улыбке ясно читалось облегчение.

– Я не мог убедить его, что все хорошо.

– Не страшно. Он крепкий парень. У бедняги не было причин ожидать хороших новостей, – тихо произнес я, чтобы больше никто не услышал.

Аксель снова кивнул и, отпустив мою руку, вышел за дверь, попутно прощаясь с Генри, который помахал ему, не отрывая головы от плеча Милли.

Я оставил ее утешать брата, а сам отправился на поиски тряпок и дезинфектора, решив избавить этот дом от кровавых пятен и плохих воспоминаний. Первым делом я занялся уборкой на кухне и между делом разгрузил и снова загрузил посудомойку. Затем пошел по кровавым следам наверх и в ванную Милли, пытаясь не думать о том, что бы произошло, если бы не пришли Генри с Акселем. Из-под двери Генри доносились голоса Милли и спортивного комментатора. Я попытался отвлечься от своих спутанных мыслей тем, что начал оттирать раковину и плитку на полу старой зубной щеткой. Затем опустошил медицинский шкафчик, запоминая, где что стояло, чтобы Милли не пришлось потом расставлять все самой. Для верности я также помыл туалет и ванну.

– Тут пахнет очистителем и мылом, – Милли встала в дверном проеме и слегка улыбнулась.

– О, мой фирменный аромат, – отшутился я, хоть и неудачно. Мое чувство юмора покинуло меня в баре, когда Генри влетел через двери в одной пижаме.

Не оборачиваясь, я встал и начал мыть руки, покрасневшие после уборки. Мои нервы по-прежнему были на пределе, и в таком состоянии я не хотел оставаться с Милли наедине.

– Генри в порядке?

– Да, конечно. А ты как? – застенчиво спросила она.

Я ответил не сразу, и Милли покорно ждала, слушая, как я мою руки и выключаю воду. Затем я наконец заговорил: