Песнь дружбы

Нет, нет! Жизнь так непонятна!

Он покачал головой; он не мог найти своей вины.

Часы в футляре красного дерева пробили полночь, а Шпан все еще сидел на краю постели.

10

Между домом Шпана и «Лебедем» стоял, слегка отступя от улицы, узенький домишко в два окна, расположенный на участке Шпана. В этой лачуге скромно и одиноко жила некая фрау Шальке, которую все привыкли видеть закутанной в темный платок и с неизменной корзинкой на руке. Она была вдовой мелкого судебного писца, занималась шитьем и штопкой чулок, получала мизерную пенсию.

Эта вдова Шальке иногда заходила в лавку Шпана, и тому всегда казалось, что она каждый раз как-то странно на него посматривает. Шпан был по натуре подозрителен, а за последнее время его подозрительность еще возросла, хотя он и старался ее скрыть. Он скользил быстрыми взглядами по лицам покупателей. Возможно, ему удастся подметить, о чем думают люди. Он знал, что весь город сплетничает о нем и о постигшем его несчастье. Часто ему казалось, что в глазах людей он читает злорадство.

Разумеется, Шпан очень хорошо знал вдову Шальке: первого числа каждого месяца она вносила в его конторе квартирную плату. Это было странное создание, крошечное, хрупкое. Было ей лет тридцать с лишним. Она принадлежала к числу тех забитых жизнью людей, которые пугаются, когда с ними заговаривают. У нее было узкое лицо, гладкое и белое, как фарфор. Когда на нее смотрели, веки ее глаз были почти всегда опущены, Однако стоило взглянуть на нее врасплох, чтобы тотчас же поймать взгляд ее темных блестящих глаз; взгляд этот длился всего одно мгновение, потом веки снова опускались. Голова ее была постоянно ханжески склонена. Она принадлежала к маленькой религиозной секте, которой руководил один столяр. Да, вдова Шальке каждый раз смотрела на Шпана каким-то странным взглядом, словно хотела ему что-то сказать и не решалась.

Однажды вечером — стояла еще суровая зима — вдова Шальке вошла к нему, и он тотчас же снова почувствовал на себе ее странный взгляд. Он был один в лавке. Но когда он посмотрел на нее, ее глаза были, как всегда, потуплены. Смиренным голосом, словно речь шла о милостыне, попросила она отпустить ей фунт соли.

— Да, да, — робко начала она, вздохнув, — жизнь — это испытание. Но спаситель умер за всех нас — в этом наше утешение.

Она положила покупку в корзинку и начала отсчитывать медяки.

— Кто бы мог подумать, что это может случиться с фрейлейн Христиной, господин Шпан!

Шпан мгновенно ушел в себя, — произнесенное имя подействовало на него как заклинание. С тех пор как Христина уехала, никто еще не осмеливался в его присутствии произносить ее имя. Он не ответил и молча стоял за прилавком, холодный и неприступный. Вдова Шальке мгновенно сообразила, что совершила какую-то оплошность. Она смущенно отступила, потупив глаза, прижав к себе корзинку. Ах, она, может быть, не должна была говорить об этом, она просит господина Шпана извинить ее. Но она хотела лишь сказать, что если бы она могла предполагать заранее^ что с фрейлейн Христиной произойдет нечто подобное, она подала бы знак господину Шпану — они ведь соседи, — и тогда, может быть, все было бы иначе. Она сделала вид, что собирается уходить.

— Подали бы знак? — тихо прозвучал в темноте голос Шпана. Он стоял, с трудом переводя дыхание, не в силах тронуться с места.

— Да, подала бы знак. И, возможно, мне, как вашей давнишней квартирантке, следовало бы так поступить. Дело складывалось так, что мне нужно было сообщить кое-что господину Шпану. Но кто бы мог подумать, что bee это так окончится? Я ведь знала фрейлейн Христину, она была всегда такая серьезная и прямодушная.

— Сообщить? — Шпан стоял неподвижно, как тень.

— Да, не так уж много, но все же кое-что.

Шпан дрожал всем телом. Он пригласил вдову пройти в его контору — больше жестами, чем словами.

— Сообщить? Что же именно? — растерянно пробормотал он.

Так, значит, ей что-то было известно? Но если уж она что-то знала, почему же она тогда не предупредила его, почему не «подала ему знак», как она выразилась?

— Садитесь, пожалуйста; корзинку вы можете поставить на пол.

Фрау Шальке давно уже хочет поговорить об этом с господином Шпаном, но все не решалась. Это могло показаться назойливостью — она ведь всего лишь бедная вдова, да и знает она, в сущности, не так уж много, просто ей довелось кое-что увидеть. Она страдает бессонницей: ей все вспоминается, как тяжело умирал ее дорогой муж. Тогда она начинает ходить взад и вперед по комнате и нередко выглядывает в окно.

Так вот, однажды в «Лебеде» были танцы, и она увидела, как фрейлейн Христина шла через двор. Ночь как раз была лунная. Фрейлейн Христина осмотрелась по сторонам, потом перелезла через низенький забор, отделяющий двор «Лебедя» от участка господина Шпана.

Шпан поднял голову. Он знал, что Христина иногда тайком уходила из дому. Это все?

— Все? Нет. Фрейлейн Христина хотела, должно быть, просто сократить путь — тогда шел сильный дождь. Ах, бедная моя голова, что же я хотела сказать? Да, об этой тени!

— Тени?