Песнь крови

— Это история о ведьмином ублюдке!

То была старая история, которую Ваэлин отлично знал: о том, как приверженная Тьме ведьма из ренфаэльской деревушки обманом заставила деревенского кузнеца лечь с нею и как от их союза родилось гнусное создание в обличье человеческого мальчика, которому было суждено уничтожить деревню и погубить родного отца. Он подумал, как странно рассказывать такую историю этим детям, при том, что чаще всего ее рассказывают в качестве примера того, как опасно иметь дело с Тьмой. Однако ребятишки жадно, с широко раскрытыми глазами слушали, как Норта начал свой рассказ: «В самой мрачной чаще самого мрачного из лесов древнего Ренфаэля, задолго до дней Королевства, стояла одна деревушка. А в деревушке той жила ведьма, прекрасная собою, но сердцем чернее черной ночи…»

Ваэлин тихонько встал и пошел через темные руины в главный лагерь, где глаза, полные подозрения, смотрели на него из импровизированных шалашей. Кое-кто опасливо кивал ему, однако ни один из Одаренных не заговорил с ним. «Они наверняка знают, что я один из них, — думал Ваэлин. — Но все равно боятся меня». Он направлялся к зданию, где пробудился нынче утром, к тому, которое Норта назвал библиотекой. В дверях светился слабый свет, и Ваэлин немного помедлил у входа, чтобы убедиться, что внутри не слышно голосов. Он хотел побеседовать с Харликом, бывшим библиотекарем, наедине.

Харлик сидел и читал у огня. Дым уходил сквозь дыру в потолке. Приглядевшись к очагу, Ваэлин обнаружил, что топливо в нем необычное. Вместо поленьев пламя лизало свернувшиеся, почерневшие страницы и пузырящиеся кожаные переплеты. Подозрения Ваэлина подтвердились, когда Харлик перевернул последнюю страницу своей книги, закрыл ее и швырнул в огонь.

— Мне когда-то говорили, что сжечь книгу — это неслыханное преступление, — заметил Ваэлин, вспомнив одно из многочисленных матушкиных наставлений о том, как важно ученье.

Харлик в страхе вскочил на ноги и опасливо попятился.

— Что вам нужно?! — осведомился он. Из-за дрожи в голосе его слова звучали совершенно не угрожающе.

— Поговорить.

Ваэлин вошел и присел на корточки возле огня, грея руки и глядя, как горят книги. Харлик ничего не ответил и скрестил руки на груди, не глядя в глаза Ваэлину.

— Вы Одаренный, — продолжал Ваэлин. — Наверняка Одаренный, иначе бы вас тут не было.

Харлик бросил на него взгляд.

— Вы хотите сказать — «одержимый», брат?

— Вам незачем меня бояться. У меня есть вопросы — вопросы, на которые, возможно, сумеет ответить человек ученый. Особенно обладающий даром.

— А если не сумею?

Ваэлин пожал плечами:

— Поищу ответов где-нибудь еще.

Он кивнул на огонь.

— Для библиотекаря вы, похоже, крайне неуважительно относитесь к книгам.

Харлик ощетинился. Его гнев пересилил страх.

— Я отдал жизнь служению знаниям! И не стану оправдываться перед тем, кто всего лишь усеивает Королевство трупами.

Ваэлин кивнул.

— Как вам будет угодно, сударь. И все же я хотел бы задать вам свои вопросы. Хотите отвечайте, хотите — нет, выбор за вами.

Харлик молча поразмыслил, потом вернулся к застеленному мехом табурету у очага, сел и осторожно посмотрел в глаза Ваэлину.

— Что ж, спрашивайте.

— Седьмой орден Веры действительно уничтожен?

Харлик сразу потупился, его лицо вновь омрачилось страхом. Он долго молчал, а когда заговорил, то заговорил шепотом.

— Вы явились сюда, чтобы меня убить?

— Я здесь не из-за вас. Сами знаете.

— Однако вы разыскиваете Седьмой орден.

— Я разыскиваю его, служа Вере и Королевству.

Он нахмурился — до него дошло, насколько важно то, что сказал Харлик.

— А вы что, сами из Седьмого ордена?

Харлик, похоже, был потрясен.

— Вы хотите сказать, что вы этого не знаете? Зачем же еще вы сюда явились?

Ваэлин не знал, то ли расхохотаться, то ли дать этому человеку оплеуху от бессилия.

— Я приехал искать своего брата-беглеца, — терпеливо сказал он Харлику. — Не зная, что я тут найду. Мне кое-что известно о Седьмом ордене, и я хочу знать больше. Только и всего.

Лицо у Харлика окаменело, как будто он опасался, что любое проявление эмоций может ему навредить.

— Вы бы стали выдавать тайны своего ордена, брат?

— Нет, конечно.

— Так и не ждите, что я стану разглашать тайны своего. Вы можете подвергнуть меня пыткам, я знаю. Но я ничего не скажу!

Ваэлин увидел, как дрожат руки Харлика, лежащие у него на коленях, и невольно восхитился его мужеством. Он считал, что Седьмой орден — если он все еще существует, — это злокозненная кучка одержимых Тьмой заговорщиков, но этот перепуганный человек и его скромное мужество говорили о чем-то другом.

— Правда ли, что это Седьмой орден организовал убийство аспектов Сентиса и Морвина? — осведомился он, более резко, чем намеревался. — Правда ли, что они пытались убить меня во время испытания бегом? Правда ли, что они обманом заставили Хентеса Мустора убить своего отца?

Харлик съежился и издал звук, похожий не то на всхлип, не то на смех.

— Седьмой орден хранит Тайны, — произнес он, как будто цитировал. — Он использует свои знания, служа Вере. Так было всегда.