Песнь о Трое

– Менелай, ты не можешь оставить меня здесь с Парисом!

Он заморгал:

– Почему? За тобой хорошо присматривают.

– У Агамемнона может быть другое мнение.

Моя рука лежала у него на плече; он наклонился, поцеловал ее, потом погладил меня по голове.

– Елена, не волнуйся. Твоя забота очаровательна, но она ни к чему. Я тебе доверяю. Агамемнон тебе доверяет.

Как мне было объяснить ему, что я сама не доверяю себе!

После полудня я стояла у подножия дворцовой лестницы, прощаясь с супругом. Париса нигде не было.

Как только колесницы с повозками скрылись из виду, я вернулась в свои покои и больше из них не выходила. Еду мне приносили туда. Не видя меня, Парис может устать от своей игры и отправиться в Микены или Трою. К тому же у придворных не будет возможности увидеть нас вместе.

Но когда пришла ночь, мне не спалось. Я бродила по комнате взад и вперед, потом подошла к окну. Амиклы лежали внизу в полной тьме, нигде ни огонька. К звездному небу вздымались громады гор. Полная луна висела в небе, словно огромный серебряный диск, тихо изливая нежный свет на долину Лакедемона. Я в восторге вбирала в себя эту красоту, высунувшись головой из окна, чтобы полнее окунуться в ночное спокойствие. Все еще очарованная этой дивной ночью, я вдруг почувствовала, что он стоит позади меня, любуясь красотой гавани через мое плечо. Я не вскрикнула и не обернулась, но он сразу понял, что я знаю о его присутствии. Его руки обхватили мои локти, и он нежно притянул меня к себе.

– Елена Лакедемонская, ты прекрасна, как Афродита.

Ослабев, я слегка потерлась головой о его щеку.

– Не искушай эту богиню, Парис. Она не любит соперниц.

– К тебе это не относится. Разве ты не понимаешь? Афродита подарила тебя мне. Я принадлежу ей, я – ее любимец.

– Поэтому говорят, что ты никогда не зачал ребенка?

– Да.

Его руки гладили мои бедра неторопливо, словно у него была вечность, чтобы заниматься со мной любовью. Его губы нашли мою шею.

– Елена, тебе когда-нибудь хотелось оказаться ночью в глухом лесу? Бежать быстрее оленя? Долго мчаться свободной, как ветер, и в изнеможении упасть на землю с мужчиной?

Я вздрогнула, горло у меня внезапно пересохло, и я хрипло сказала:

– Нет. Я ни о чем таком не мечтала.

– А я мечтал. О тебе. Я вижу, как твои длинные светлые волосы развеваются за спиной, твои стройные ноги стремятся уйти от погони. Именно так я должен был тебя встретить, а не в этом пустом, скучном дворце. – Он снял с меня хитон; его ладони нежно коснулись моей груди. – Ты смыла краску.

Я повернулась к нему и забыла обо всем, кроме того, что мы с ним созданы друг для друга. Я любила его, любила по-настоящему.

Его рабыня, я лежала у него в объятиях, желая отсрочить рассвет, безвольная и мягкая, как кукла моей младшей дочери.

– Поедем со мной в Трою, – внезапно произнес он.

Я приподнялась, чтобы увидеть его лицо, увидеть, как его прекрасные карие глаза возвращают мне мою любовь.

– Это безумие.

– Нет, это здравый смысл. – Одна его рука лежала на моем животе, другая перебирала мои волосы. – Ты принадлежишь не этому бесчувственному чурбану Менелаю. Ты принадлежишь мне.

– Я – кровь от крови этой земли, кровь от крови этой самой комнаты. Я – царица. Здесь мои дети.

Я смахнула набежавшие слезы.

– Елена, ты принадлежишь Афродите, так же как и я сам! Я дал ей клятву пожертвовать всем – ради нее я пренебрег Герой и Афиной Палладой,[10] – если она даст мне то, что я пожелаю. И я попросил тебя.

– Я не могу уехать!

– Ты не можешь остаться здесь. Без меня.

– О, я люблю тебя! Как мне жить без тебя?

– Елена, и речи не может быть, чтобы ты жила без меня.

– Ты просишь невозможного.

По моим щекам градом катились слезы.

– Чушь! Почему это невозможно? Из-за детей?

Я задумалась. И честно ответила:

– Нет. Не из-за них. Дело в том, что они такие невзрачные! Они пошли в Менелая, до кончиков волос. И у них у всех – веснушки!

– Ну, если дело не в детях, тогда в Менелае.

В нем? Нет. Безвольный бедняга Менелай, направляемый железной рукой Микен. Была ли я обязана ему чем-нибудь? Я никогда не хотела выходить за него. Я была обязана ему не больше, чем его угрюмому брату, тому страшному человеку, который использовал нас в своей грандиозной игре. Агамемнону не было дела до меня, моих желаний, нужд, чувств.

– Я поеду с тобой в Трою. Ничто не держит меня здесь. Ничто.

Глава седьмая,

рассказанная Гектором

Начальник Сигейской гавани дал мне знать, что флот Париса наконец-то вернулся с Саламина. Придя во дворец, я послал мальчика-слугу сказать об этом моему отцу. Царь принимал своих подданных, разбирая жалобы, склоки из-за имущества, рабов, земель и так далее. Жалобу наших знатных дарданских родственников из Вавилона о праве на выпас скота дядюшка Антенор поставил на первое место.