Песнь призрачного леса

Номер мне неизвестен, но все-таки отвечаю. Автоматический лязгающий голос сообщает, что со мной будет говорить заключенный исправительного учреждения. Готова ли я принять звонок.

– Да! – почти ору в трубку.

Следуют какие-то механические щелчки, затем – полная тишина. И только в конце вплывает измученный, скрипучий тембр Джесса:

– Привет, это я.

– О господи, Джесс! – Как бы ни звучал голос брата, меня от него накрывает волной облегчения. – Джесс, Джесс… – повторяю снова и снова. В горле ком.

У Седара глаза округляются, и я отворачиваюсь в сторону. В животе шевелится чувство вины.

– Ты в порядке? – Спрыгиваю со стола и принимаюсь лихорадочно расхаживать туда-сюда вдоль берега.

– Да, вполне. Звоню просто узнать, как дела у вас с Хани.

– Мы тоже в порядке. Но ты-то, ты-то как? И вправду сносно? Тебя там не обижают? – Хочется зацепиться за его интонацию, вобрать ее в себя целиком.

Джесс смеется в трубку:

– Вообще-то, меня скоро осудят на хренову кучу лет, а так ничего.

– Зачем ты так говоришь? Ты же ни в чем не виноват! – стараюсь возражать горячо, но голос дрожит так сильно, что с тем же успехом я могла бы добавить в конце: «правда

?»

– Если в этом не убеждена даже собственная сестра, неужели мне поверят судьи? – Брат явно уязвлен.

– Да убеждена я! Просто… – Отчаянно тру глаза. Ну вот как объяснить, выразить все, что происходит у меня в голове и на сердце, как?! – Во всяком случае, тебе еще семнадцать. Если даже тебя осудят, попадешь всего лишь на «малолетку»[48].

– Меня собираются судить как взрослого. Шейди, ты не понимаешь, для мира я – мусор, отброс. У меня уже были приводы. Адвоката государственного назначили – одни слезы. Карикатура и издевательство. Не-е, мне отсюда одна дорога – в тюрьму.

Мысленный образ Джесса в настоящей, жесткой тюрьме – за решеткой, с настоящими, жесткими уголовниками – превращает мою волю в сталь.

– Я тебя вытащу. Во что бы то ни стало.

– Каким образом?

Отхожу подальше от Седара – вниз, за излучину Родника, чтобы тот не слышал.

– Узна́ю и раскрою правду.

– Нет. Не смей соваться в это дерьмо, слышишь? Ты не забыла, что есть человек, который и вправду раскроил Джиму череп молотком?

Застываю на месте и как-то разом теряю мужество.

– Тетя Ина призналась: папина скрипка не пропала при его гибели, она все еще где-то… там.

Пробный шар. В воздухе повисает тень невидимого вызова.

Джесс, судя по всему, нисколько не удивлен.

– Скрипка не поможет, – холодно роняет он.

– Эй, погоди! Ты знал?! Ты все годы знал судьбу скрипки! Знал, что она не утрачена! – Если брат солгал в этом, то, может, и еще в чем-нибудь?

На заднем плане вплывает чужой мужской голос – слов не разобрать. Затем следуют какие-то стуки и трески – словно кто-то возится с телефоном.

– Бл… одну минуту еще дайте! – рычит Джесс на незнакомый голос так свирепо, что я подпрыгиваю. – Слушай! – это уже мне, торопливо и негромко: – Оставь это, Шейди. Держись от этого подальше.

– Я слышала музыку в роще, Джесс. Она меня звала и вела.

Долгая пауза. После нее в тоне брата появляются нотки страха.

– Я же видел: с тобой происходит что-то странное. Давно подозревал. Тебе не следовало…

– Тебе не следовало мне лгать!

– Ладно, времени нет. Просто обещай отойти в сторону и не вмешиваться, хорошо?

Сажусь на корточки у Родника и опускаю пальцы в студеную воду. От них вверх, до самого плеча, набегают волны дрожи – как в детстве, когда я взяла за руку престарелое привидение.

– Ты не хочешь

знать, как это произошло с Джимом на самом деле?

– Того не стоит.

– Что – того не стоит? Твоя жизнь того не стоит? Если мы разберемся…

Его голос прорезает мою тираду, как нож – масло:

– Обещай! Обещай мне, что не станешь разыскивать эту скрипку и встревать с ней в расследование. Это небезопасно.

Я не отвечаю. Тогда он начинает ругаться на чем свет стоит:

– Немедленно обещай, черт побери, не то я подпишу чистосердечное признание, что не только укокошил Джима, но и планировал убийство много недель подряд!

– Что?! – взвываю я и в сердцах топаю по водной глади так, что вспугиваю крохотную рыбку. Она уносится на глубину стрелой расплавленного серебра. – Ты не имеешь права!

– Еще как имею. Прямо сейчас потребую к себе этого безмозглого адвоката, если не пообещаешь.

– Джесс, это бред! Это смешно!

– О-бе-щай. – В его интонации уже ощущается отчаяние.

Никогда не слышала его таким испуганным.

А вдруг они оба правы – и тетя Ина, и Джесс? Вдруг эта скрипка не… Может, и правда не будить лихо?

– Хорошо, обещаю. – Выходит у меня не слишком убедительно. Наверняка слышно колебание.

– Поклянись. Поклянись могилой папы.

– Я такими вещами не занимаюсь.

– Клянись, бл… на хрен немедленно!

Мой вздох – тяжестью с планету.

– Клянусь. Но не понимаю, никак не пойму почему…

– Мне пора. Тут другие уже рвут телефон. Люблю тебя.

Долгие гудки.

– И я тебя люблю, – шепчу в никуда.

И это правда – несмотря на всю его ложь, несмотря на любые его проступки. Как вечно повторяет мама – на то и семья. Ее защищают, берегут и любят не потому, что она хороша или плоха, а за то, что она твоя.

Глава 12