Песнь шаира или хроники Ахдада

-... и это правда, как и то, что я стою сейчас перед очами царя времени и владыки веков и столетий, ожидая его решения, - такими словами черный телохранитель закончил свое повествование.

Султан почесал под чалмой.

- Змея, тело которой толщиной со ствол пальмы, говорите. И все это правда?

Вместо Джавада дружно закивали два воина, уткнувшись в песок.

- Возможно, одно и то же дело привело нас в столь поздний час к этому дому. В моем городе что-то творится, что-то мне не ведомое, но, клянусь Аллахом, не далее, как сегодня ночью разгадка этой тайны не уйдет от меня, как не ушла разгадка тайны от Харуна ар Рашида в деле, известном, как рассказ о трех яблоках.

34.

Рассказ о трех яблоках

Шаир - рассказчик вновь взял паузу, уподобившись хитроумной Шахразаде, оканчивающей повествование на самом интересном месте.

- Здесь следует прерваться, чтобы поведать историю о многомудром халифе Багдада Харуне ар-Рашиде, его верном визире Джафаре, о найденном ими в сундуке трупе женщины, о невольнике и о трех яблоках, которые стали причиной многих бедствий многих достойных людей.

- Нет!

- Нет!

И хор слушателей возвысился до деревянного потолка, благо, ввиду низости постройки, время возвышения оказалось недолгим.

- Желаем услышать продолжение истории султана Шамс ад-Дина и визиря его Абу-ль-Хасана!

Шаир пожевал губами, на низком лбу четче проступил рисунок морщин - украшение не юноши, но мужа.

- Хорошо, - наконец произнес шаир. - Я продолжу историю султана Шамс ад-Дина Мухаммада и визиря его Абу-ль-Хасана, но вы - все, здесь присутствующие должны пообещать, не мне, но себе, когда в следующий раз встретите шаира, упросить его поведать историю о трех яблоках.

- Обещаем!

- Обещаем!

- Или прочесть ее в свитках и книгах, которые - а слухи об этом не пустой звук - ходят в среде обученных грамоте и письму людей.

- Обещаем!

- Обещаем!

- Давай уже дальше!

И шаир склонил голову.

- Слушаю и повинуюсь.

35.

Продолжение рассказа о султане Шамс ад-Дине Мухаммаде и о превратностях судьбы

- Аллах свидетель - удивительные вещи творятся в моем городе, и разгадка их за этими воротами, - султан славного города Ахдада Шамс ад-Дин Мухаммад, ввиду секретности предприятия, произносил речи громким шепотом, ибо шепот, как и радость, и горе также может быть громким. Особенно, если шепчет владыка местности и жизней.

Вперед вышел Джавад и тем же шепотом произнес:

- О царь времени, владыка веков и столетий, ворвемся же внутрь, и кто бы ни был за воротами: огромная змея или коварная колдунья, клянусь Аллахом, не избежит муарового лезвия моего верного шамшера.

- Ворваться-то мы ворвемся, но твой шамшер, наряду с жизнями, заберет и разгадку тайны, и огонь недосказанности будет еще долго мучить славного султана, как и всех здесь присутствующих, пусть одним ухом и одним глазом, но посвященных в загадку из загадок, - голос разума, голос визиря Абу-ль-Хасана.

Шамс ад-Дин почесал под чалмой, силясь выбрать наиболее мудрое решение из возможных.

Аллах защити - выбрал, ибо глаза султана засияли в ночи собственным светом, словно две звезды, упавшие с неба прямо в глазницы повелителя правоверных (а кто сказал, что султан в своем городе не повелитель правоверных).

Шамс ад-Дин обратил огонь глаз на притихшего и даже благоразумно отошедшего в тень повара Пайама.

- Раздевайся!

- Я-а-а...

Путаны тропы мыслей человека, а если этот человек - высок, а если поставлен над другими, а если держит в своих руках жизни и судьбы, если султан... путанее в тысячу раз. Аллах, только Аллах, тот, кто возвысил небеса и простер землю, читает в умах, как в открытой книге, да и он, услышав в ночи, в близости опасности, слова великого султана... что подумал Аллах - неведомо, да и возможно ли смертным постичь замыслы и мысли бога. А вот подданные подумали, что султан того... умом тронулся, или, выражаясь ученым языком придворного лекаря из северных земель - сбрендил.

- Раздевайся!

- Ну... я... э-э-э... - ища защиты, повар посмотрел полными жалости глазами на окружающих.

Мамлюки старательно прятали глаза, а Джавад начал усиленно ковырять кладку каменного забора, делая вид, что всецело поглощен этим занятием.

- Быстро, я кому сказал! - словно нетерпеливый юноша в преддверии брачной ночи, султан начал разоблачаться сам. В пыль переулка безжалостно полетели и дорогой гиббе, и нижний кафтан. - И ты! - последний окрик относился к визирю.

- Я-я-я? Ваше сиятельство, мин херц, - Абу-ль-Хасан знал множество языков, и во времена сильных волнений, переходил на них. - Ясновельможный пан изволят шутить.

- А вы, - Шамс ад-Дин обращался к мамлюкам, пристраивающимся к стене, рядом с Джавадом, - отыщите ему небогатую одежду, если потребуется, поднимите соседей. Мы войдем в дом под видом повара и его помощника. Да, и корзины, не забудьте корзины, вроде мы с собой принесли заказанное блюдо. В корзины мы сложим оружие. Еще до первого азана я узнаю, что творится в этом доме. А вы не зевайте, обнажите мечи и ждите. Как только услышите: "Во имя Аллаха милостивого и справедливого, верные воины, ваш повелитель призывает вас!" - тут же врывайтесь в дом.

36.