Песнь Шеша (СИ)

— Лучше бы я вообще не спала, — проговорила я с самым мрачным настроем, на который была только способна, — или не просыпалась. Подожди, я ещё не решила. И вообще, где твои манеры, будь так любезен, прикройся!

— Прекрасную княжну что-то смущает? — с немалой толикой ехидства, произнес Бертольд, но глаза открыть все-таки соизволил.

— Скорее просто один чересчур болтливый аристократ не во вкусе прекрасной дамы, — тут же парировала я, на самом деле находя графа в прекрасной форме и самом расцвете сил и лет, что бы кружить женские головки. Только меня на самом деле все эти прелести на самом деле почему-то не трогали, и это наводило на раздумья: а все ли со мной в порядке? Ведь я на самом деле была смущена, только смешно сказать, не нахождением в обществе полуобнаженного привлекательного мужчины, а тем, что не помнила, как сама оказалась раздетой.

— Чем же я тебе не угодил? Может уши не достаточно заостренные? Или стоит волосы перекрасить в светлые тона?

Шеш мой огненноглазый, да он, поди, ревнует? Вот это новость!

От избытка эмоций у меня чуть было одеяло не сползло, но я вовремя заметила ускользающие движения предательницы и водрузила беглянку на место. Все это время Бертольд с интересом следил за моими манипуляциями, я видела, как он хотел что-то сказать, но с трудом сдержался от комментария. Честно говоря, за это я была ему благодарна.

— Мне кажется или ты нервничаешь? — наконец произнес он, когда пауза неприлично растянулась.

— А ты ничего не хочешь мне сказать? — попыталась я зайти с другого ракурса.

Как-то неудобно было спрашивать у него, сам ли он меня раздевал и собственно, зачем это вообще было нужно.

Нет, я не ханжа и принимаю походные условия, здесь случается всякое, а я не наивный ребенок уже очень давно, но к собственному телу отношусь с достаточным трепетом. Пусть в походе все равны, но я все же не хочу смешивать личное и работу.

Бертольд, не торопясь и красуясь передо мной, наконец, накинул рубашку с распущенной шнуровкой на груди. Не став ее затягивать и потянувшись, чтобы я оценила длину и силу рук, размах плеч, он присел на краешек одеяла. Как-то странно себя граф ведет в последние десять минут…

Протянув руку, под моим напряженным взглядом он как-то слишком трепетно заправил выбившуюся прядь длиной челки, которую я заплетала в косу, мне за ухо и тяжело вздохнул.

— А что ты хочешь услышать?

Не заметно для него сглотнув, я осторожно пробормотала:

— Ну, для начала ты можешь рассказать, как я оказалась здесь и почему рядом именно ты, а не скажем, Мелисса.

— Не припоминаю, чтобы она была отправлена к тебе в услужение. Тем более мне показалось, что вы не очень ладите, — очень натурально удивился Бертольд и продолжил:

— И чем моя помощь тебе не угодила? Ты потеряла сознание, я отнес тебя в приготовленную палатку, а потом ты начала бредить, поднялся жар. Было бы лучше, если бы я прислал кого-то из солдат или оставил в беспомощном состоянии?

— Нет, солдат не надо, — поспешно заверила я его, — сейчас я вполне нормально себя чувствую, спасибо за помощь, но… Ты меня раздевал?

Берт снова посмотрел на меня, отчего тут же стало немного жарко. Заметил такую реакцию, он обаятельно улыбнулся, подсел ближе и обдал мягким свежим дыханием:

— Неужели ты в претензии, Вивиана? Или тебе больше нравится, когда тебя называют по — другому? Может, Элен? Ты только скажи, я люблю, когда женщина способна так меняться. Помню, когда ты сидела в моей камере на допросе, у тебя был такое очаровательное платье с корсетом, что…

Как-то слишком резко сэр Бертольд начал открываться для меня с другой стороны.

— Не думаю, что вспоминать прошлое, это хорошая идея. Никакой Элен нет, и больше не будет.

— Да? Жаль, жаль… — вполне себе равнодушно проронил он и, дотронувшись до оголенной кожи на плече, принялся выводить на нем невидимые глазу узоры.

Это было настолько неожиданно для меня, что все происходящее казалось сном и не понятно, приятным или наоборот, воплотился в самый настоящий кошмар.

— Бертольд, я…

— Никогда не понимал, откуда у женщин такая тяга к разговорам именно в те моменты, когда надо молчать?

Задав этот философский вопрос сам себе, Бертольд осторожно развернул меня к себе. Я уже было приготовилась отбиваться от его прямолинейных притязаний, когда он наклонился, что бы поцеловать меня, но вдруг поменял траекторию и чмокнул… в лоб!

— Это что? — помолчав некоторое время, недовольно пробурчала я, наконец.

С одной стороны можно было выдохнуть, потому что этот негодяй голубых кровей просто откровенно издевался надо мной и получал от этого массу положительных эмоций. Но если смотреть с другого ракурса, то я уже настроилась и приготовилась отбиваться. А моя эпическая, по своему содержанию очень жаркая речь, которую я продумывала с первой минуты, как пришла в себя? Что мне теперь со всем этим прикажете делать?

— Так ты хотела чего-то другого? — невинно взмахнув ресницами, почти пропел Бертольд, — конечно, я тебя понимаю, но…