Песнь валькирии

Один сказал:«Вигрид — равнина,где встретится Суртв битве с богами,по сто переходовв каждую сторонуполе для боя»[4]

— Конец мира, — сказал Сеолуулф.

Тола глядела вниз. Вся громадная равнина была охвачена пожаром. В ее родной долине норманны сожгли усадьбы фермеров, но то были отдельные строения, стоящие довольно далеко друг от друга. Равнина, которую она видела сейчас, была заполнена несколькими деревеньками. Среди этих селений встречались и не такие уж маленькие. Все они были в огне. Все. А далеко впереди разгорался самый большой пожар — огромный столб огня и дыма, поднимающийся в небо, словно земля отчаялась ждать тепла от солнца и протянула к нему огненные руки, чтобы показать, как нужно греть. Горел Йорк.

Равнина кишела идущими рысью всадниками.

— Я слышал, они оставили его в покое, — произнес Сеолуулф.

— Просто сначала они пошли на север, — сказал Исамар, — а потом обошли город с другой стороны.

— Почему? Их хозяевам понравилась бы эта земля, она такая обильная, — заметил один из спутников.

— Поймав лису, фермер не сможет сделать из нее сторожевую собаку, — сказал Исамар. — Поэтому, отрезав ей голову, он вешает ее на воротах, чтобы все видели.

— Это проповедь о неповиновении, — вставил другой путник.

— А норманны — суровые проповедники. Это проповедь огня.

— Тогда куда? — спросил Сеолуулф.

— Навстречу нашему покровителю, — ответил Исамар. — Это ничего не меняет. — Он ткнул пальцем куда-то в сторону большого леса, темневшего к западу от города. — Уэлдрейкский лес. Она будет ждать там.

Тола не слышала почти ничего из того, что он говорил. «Как ты думаешь, люди были предупреждены?» — спрашивала она. В голове ее вместо мыслей были вопли, паника и отчаяние, любовь в сердце была смята и раздавлена копытами коней. На этой земле теперь правили огонь и разрушение — и не только на этой. Внизу, в долине, замешивалось что-то древнее, как смерть. Она ощутила боль от уколов, как будто шипы вонзились ей в кожу. Увидев над лесом фигуру, напоминающую плавающий в небе искореженный крест, она заметила вырывающееся из нее пламя и почувствовала, как ее тянет к ней по крутому склону.

Там были и другие фигуры. Она их не видела, но чувствовала. Они звали ее, и их голоса звучали в ней звоном, дыханием, шепотом и рыком.

Фигура внутри нее повернулась и скользнула вперед, на передний план ее мыслей. Это был слабый волк, который прокрался из темной ночи ее души. Он закинул голову и завыл — так громко, что в этом вое потонули голоса всех, кто был в долине. В этом вое звучали вопли ужаса, которые родились, размякли, словно глина, и слились в один.

Далеко позади она услышала еще один голос, отвечавший тому, что звучал в ней. Это тоже был зов волка, но вместо боли и страха он нес пустоту — ничего, ни отклика, ни воспоминания. Она не могла его прочесть. Это был конец, отрицание всего, ночь, которая не нуждалась в дне, чтобы отделиться от него. Смерть? Ей показалось, что это она.

Она оторвала свой дух от страданий долины и попыталась направить его на север, чтобы лучше почуять его, но не смогла. Не осмелилась. Словно стояла на краю громадного обрыва и каждый ее шаг мог быть последним.

Она посмотрела на лес за пылающей равниной. Символы над ним не таили в себе угрозы, но все же пугали ее. Она никогда не видела ничего подобного, даже во сне. В ее душе люди выглядели по-разному: в виде летящей птицы, болотистого поля или даже висящей над лугами луны. Эти образы выражали их привычное расположение духа. Символы в лесу не относились к человеку, ничего не изображали и не выражали — они были сами по себе. Это было странно и страшно, но все же лучше, чем нечто, воющее ей в затылок с севера.

— Что нам делать? — спросил Сеолуулф. — Мы не можем спуститься вниз.

— Спроси у нее, — посоветовал Исамар. — Она прорицательница. Потому они и хотят ее видеть.

— Что теперь, девушка? Я не верю в прорицателей, но любая идея лучше, чем ничего.

Отвечая, Тола сама не понимала, что говорит. Это было что- то странное, что иногда бывает с нами, — какая-то крадущаяся, извилистая сущность, казалось, говорила за нее:

— Бойся того, что позади, а не того, что впереди.

Сеолуулф перекрестился.

— Мы дойдем до леса? — спросил Исамар.

— Я не знаю. Если повезет — возможно. Не за один день. Нам нужно ждать ночи. — Тола тоже перекрестилась и добавила: — Нельзя ждать. Надо идти вперед.

— Тогда нам конец, — уныло произнес Сеолуулф. — Сколько, ты думаешь, там норманнов?

— Мы дойдем до леса, — сказала Тола. — Я вас отведу.

Мужчины посовещались и пришли к мнению, что идти назад

или оставаться здесь означало смерть от холода и истощения.

— Но идти вперед — тоже смерть, — сказал один из разбойников.

— Да, — ответил Сеолуулф. Он кивнул в сторону горящей равнины: — Но, может быть, мы хотя бы умрем, согревшись.

Глава тринадцатая

Обратная сторона магии

— Ты северянин? — спросил Луис.

— Да, — ответил мальчик.

— Как ты сюда попал?