Песнь ветра

Хурд, равнодушно и безмолвно кивнув, замысловато махнул рукой, и разведчики, большей частью ждущие вдали, устремились к холмам. Выбеленный солнцем до рези в глазах песок непривычно приглушал топот, но поднявшаяся пыль, как две песчинки, походила на степную – Торгару даже на миг взгрустнулось. Тут он увидел, что детвора с отмели пропала: не иначе, услышала незваных гостей или как-то учуяла – и помчалась предупреждать взрослых. Раздраженно скрипнув зубами, Торгар мельком глянул на свое воинство:

– Пресную воду, вяленную рыбу и малышню – с собой. С остальным – как хотите. Вперед!

Скатившись с холма, всадники привычно начали рассыпаться по селению. Сзади тренькнула тетива. Крик, вой, а особенно ужас, повисший над убогими крышами, несколько улучшили настроение Торгара, но досада все равно грызла нутро: ай, как неаккуратно… как дите малое уши развесил, потосковать решил, баба. Хан узнает – на постромки исполосует. Но прежде будет хохотать до рассвета… Повизгивая, небось, да подрыгивая ногами. Тьфу. Ну, ничего: на рыбачьем госте-то он сейчас оторвется, душу отведет. Из-за него он сюда сунулся, вот пусть карась с диковинной лодки сам их и посмешит. Если сможет.

Вытаскивая саблю и мимоходом высматривая подходящий дом, подстать гостю – а что тут скакать-то, доплюнуть можно, – Торгар не сразу понял, что происходит. Решек, летящий слева – балагур и богохульник – вдруг кувыркнулся со своего чалого. Краем глаза Торгар успел заметить, как бедолага загривком ткнулся в изрытый песок, из горла торчало что-то короткое и массивное. Тут же скакавший справа – кто это был-то?! – тоже с воплем вылетел из седла. Ужас вмиг вытеснил из Торгара все мысли: что тут творится?! На кого они напоролись?

Вжавшись в гнедого так, что хрустнули позвонки, воин по-особому ткнул пяткой в конское брюхо и сам еле удержался в седле, разворачиваясь на полном скаку. Нет, не зря вошь-тоска грызла нутро: уже не видать ему, похоже, ни степи, ни ее вольных ветров. Не по зубам карась попался, самим бы ноги унести.

Сильный рывок едва не вышиб из него дух. Но упал Торгар удачно – видимо, Отцу-ветру он еще зачем-то понадобился.

Башка трещала невыносимо. Еще невыносимей саднили ребра – те, что слева. Пелена в глазах не проходила, левая рука напрочь не чувствовалась. Хорошо погулял.

Торгар понял, что лежит ничком и перевернулся на спину. При этом будто копытом ударили – что в бочину, что по лбу. На зубах скрипнуло – то ли песок, то ли крошки от зубов. Язык-то на месте? Глаза? С глазами пока непонятно… И самое поганое, ему совершенно не вздохнуть: больно. Больно… Отец вездесущий, когда его это волновало? Ай, как плохо упал, зачем не умер? Аккуратно сопя, Торгар пробовал снова начать дышать, но у него плохо получалось. А где сабля? Выронил он саблю, ай, позор…

Послышались чужие голоса, особый посвист, мягкий шелест копыт. Торгар почувствовал, как у него на щиколотке затянули петлю и потащили. От ритмичной болтанки в голове прояснилось, и он разглядел маячивший впереди конский зад чалого. Ну да, Решеку конь уже не понадобится, а где его гнедой? Судя по рывку, валяется там же, со стреноженными ногами. Если не с переломанными. Хороший конь, но в Орде у него был лучше. В Орде все было лучше, даже он сам.

Его дотащили до домов и поставили на ноги. Попытались поставить. Но на ногах он стал держаться только тогда, когда в больные ребра уперлось твердое острие. Мельком взглянув на врагов – узких, гибких, в черных, ладных балахонах – Торгар оглянулся на тот взгорок с которого они неслись на беззащитную деревню. И больше не оборачивался.

Из дома, судя по почтительной суете, сейчас должен был выйти виновник позора. Торгар надеялся, что сможет до него доплюнуть – за плевок голову наверняка снимут, а более тут уповать не на что.

Из дома вышла женщина. Богатая, роскошная. Что она забыла в рыбацкой деревне?

– О-хо! – восхитилась женщина на чистейшем языке Орды, – ну и буйвол! Мичман, вы превзошли мои ожидания!

Одна из черных фигур чуть поклонилась:

–Если вы позволите… вряд ли он потомственный кочевник, мистрис.

От этих слов – не так чисто произнесенных, но вполне понятных – лицо Торгара пошло пятнами. Это не укрылось от цепкого женского взгляда:

– Вы его огорчили, сударь, – усмехнулась женщина и вдруг посерьезнела: – Скольких они убили?

– Двоих, мистрис. Виноват.

– Виноваты. Расплачиваться придется дикарю, а вы проследите, чтобы о смертях я больше не слышала. Мне дорога эта деревня.

– Смертей больше не будет, мистрис. Мы всех ушлем в море, караван эскадры курсирует недалеко от берега и им помогут. Что делать, начнем исход раньше срока. И я опять настоятельно прошу вас покинуть сей негостеприимный берег: дикари пятерками не бегают, Орда близко.

– Орда далеко. Впрочем, это уже ваша головная боль, сударь. Где конь и оружие этого вояки?

– Момент, мистрис.

При этих словах Торгар, вроде как безмятежно смотревший снова вдаль, не выдержал и повернул голову, изменившись в лице. Если у воина Орды и есть чего ценного, так это конь и оружие. И смазливая змея, похоже, это прекрасно знает.