Песни китов

– У меня самой хорошие руки!

– А вот аквариум никудышный. Отдай Говоровым, у них и аквариум больше, и воздух исправно подается…

Севка выступил вперед:

– Это я во всем… В общем, не смог починить, потому она и сдохла…

– Умерла! – еще раз хлюпнула Лорка.

– Еще скажи: погибла смертью храбрых! – насмешливо проговорила мать.

Приоткрыв дверь на балкон, она встала у образовавшейся щели и щелкнула зажигалкой.

– А ты, значит, не справился? Странно, о тебе рассказывают такое… Прямо технический гений!

– Кто рассказывает-то? – пробормотал Севка.

– Да вот она.

– Никакой я не гений… Просто не успел, мне время надо, чтобы разобраться.

– Так разбирайся, – пыхнула дымом тетя Света. – Сам видишь: рыбок она не отдаст; а если воздуха не будет, остальные тоже героически погибнут.

– Мама! – дернула головой Лорка.

– Молчу, молчу…

Как когда-то он молился о том, чтобы из цеха появилась машина, так и сейчас, перебирая детальки, просил своего бога о скорейшем исправлении механизма. За время работы кверху брюхом всплыли сом с вуалехвостом, что вызвало новый прилив Лоркиных слез, – и тут пузырьки пошли! Опущенный в воду компрессор бодро забулькал, причем Севка сам не понял: почему? Вроде он ничего особенного не делал, механизм включился сам по себе, вроде как его молитва была услышана…

– Ты заработал чай, – сказала тетя Света. – С наполеоном и вареньем.

Севка и сам был готов праздновать победу. Он ожидал слов благодарности, но подружка лишь беззвучно рыдала, вылавливая сачком погибших рыбешек.

– Чего ревешь-то? – скривился он. – Вон у тебя их сколько осталось!

– Ты что, совсем тупой?! Они же были живые! А теперь мертвые! Это твой дурацкий компрессор можно остановить, включить, а с ними так нельзя!

Поразмыслив, Севка решил не обижаться. В нем даже шевельнулась жалость к Лорке, которая переживает за каких-то сдохших рыб. Видела бы она, как пацаны на Пряже динамитом рыбу глушат – там полреки кверху брюхом всплывает! Причем небарбусы какие-нибудь, а лещи по килограмму, судаки да щуки! Что-то ему подсказывало: здесь кроется слабость острой на язычок подружки, – а чего спорить со слабыми? Их жалеть нужно…

Только жалеть пришлось себя – чуть позже, когда хрустел наполеоном, пребывая на верху блаженства. Речь зашла о какой-то собаке, что не удивляло. И пусть собака была дикой, и звали ее не Грета, а Динго – какая разница? Но когда выяснилось, что говорят о книжке Женьки Мятлина, пирожное застряло в горле.

– Ты дочитала или нет? Он интересуется. Встретил меня на улице и говорит: если дочитала, я кое-что новое принесу.

– Скоро дочитаю, – отвечала Лорка.

– Давай-давай образовывайся, а то одни танцы на уме…

Он поглощал сладкое, не чувствуя вкуса. Казалось, напротив уселся этот чернявый хлыщ и, заложив ногу за ногу, затрындел о своих книжках.

«А кто это жует наполеон?! – вскинул бы он бровь, сделав вид, что не сразу заметил Севку. – Самоделкин?! Да гоните его отсюда в шею!»

У Севки даже скулы свело, когда представил такое. Он твердо решил: еще раз услышит прозвище – даст в зубы. Еще в прошлый раз дал бы, да Лорка их развела, мол, нечего тут петушиться!

Он так и сидел с одеревеневшей спиной, хотя тему давно сменили. Тетя Света вдруг сделалась серьезной, заговорила о каком-то обмене; а Лорка опустила голову, замолчав. Воспользовавшись этим, он выскочил из-за стола, мол, дома ждут, и прошмыгнул в прихожую. Последнее, что уловил, было:

– …может, нам придется уехать.

– Почему?! Я не хочу!

– Поведение твоего отца невыносимо, ты это понимаешь?!

Он вышел на лестницу и тихо прикрыл за собой дверь. Уфф… Вот так всегда: сделаешь ей что-то хорошее, а потом не знаешь, как ноги унести!

По пути домой он размышлял о странных отношениях ее родителей, которые находились в разводе, но пока не разъехались. Лоркин отец иногда жил в их квартире, иногда не жил; бывало, вообще надолго исчезал, чтобы вдруг появиться во дворе с какой-нибудь красивой и нарядно одетой женщиной. Он вел очередную фифу под руку, заводил в подъезд, и если тетя Света была дома, за дверью квартиры начинался скандал. Иногда ссора выплескивалась на балкон, но чаще либо отец с фифой покидали дом, либо взвинченную тетю Свету увозила куда-то вызванная служебная машина. А Лорка в такие дни даже лицом чернела, потому что любила и мать, и отца. Только рассказывать об их отношениях не хотела, да и слушать чужие сплетни – тоже. Если бы хотела, Севка давно бы рассказал историю, свидетелем которой стал на эти майские праздники.