Песня любви Хрустального Паука. Часть I. Книги Севера

Сююрин тогда услышала шаги и, всё еще наполовину скрытая дрожащими на ветру листьями, подняла на Джэйгэ взор и улыбнулась, и улыбка эта, похожая на склонившийся к молочной реке лепесток розовой лилии, коснулась его сердца. Глаза Сююрин, прищуренные с некоторой неловкостью, глаза ее, в которых отражался бледно-лиловый закат, вобрали в себя всё прекрасное, что когда-либо видел Джэйгэ в мире и что когда-либо еще мог бы увидеть. Она смотрела на него, и волосы ее тихонько шевелились вместе с яблочными листьями, перебираемые пальцами ветра, и запах яблок, кисловатый и такой мягкий, что его трудно было уловить, – стал запахом жажды. В тот день Джэйгэ ничего не сказал, робкий, смущенный, как будто встретил айыы Верхнего Мира, богиню И Юмекуш, что насмешливо видит насквозь весь мир, и он кивнул неловко непонятно куда и поспешил убежать. И с той поры искал повода вновь заявиться в ее сад, вышагивал с самого утра вокруг тонкой оградки и надеялся разглядеть Сююрин между игривыми листьями. Он знал ее с самого детства, но до сих пор не сказал ей ни слова. И внезапно – в один миг – она стала центром его мира…

Встречи были скоротечны. Целыми днями безмолвным призраком бродил Джэйгэ мимо яблоневых зарослей, шатался туда-сюда у калитки из прутиков в надежде увидеть ее хоть на мгновение – а увидев, бежал в смятении, счастливый и несчастный. Его мир обретал краски лишь с запахом яблонь, а слова Сююрин рождали музыку. Всё остальное окутывал туман, разъедала сырость, покрывали тучи и бесконечная нужда.

За полгода бесплодных мечтаний и утомительных вздохов он сумел сказать Сююрин всего несколько слов, а потом набрался смелости, от которой помутилось в глазах, и отправился в ее дом. Задыхаясь от смущения, он, кланяющийся, шаркающий по земляному полу и позабывший прикрыть волосяную занавеску от комаров, попросил у отца Сююрин руку дочери. И услышал отказ. «Эйээх, ты мне нравишься, парень, – сказал отец, – но дочери моей нужен хороший муж. У хорошего мужа есть дом, земля, уважение и золото». «Но я люблю ее, – шептал разорванный на части Джэйгэ, – разве это не самое главное?» «Что толку мне от твоей любви? Завтра ты забудешь свою любовь! Она сгниет, как первый пострел, пролезший из-под снега. Но не сгниет золото, сияющее в глазах завидующих тебе людей, не забудется и не отсыреет. Жизнь человека, кровью умытая, стоит золота. Одному золоту клянутся в верности до последнего вздоха. Люди не видят твоей любви, парень. Они уважают тех, у кого сундуки трещат от золота, как дятел в тихом лесу. А у тебя, Джэйгэ, и вшей на голове нету».

– Значит, я добуду золото. И уважение.

– Тогда и приходи.

Из дома Сююрин Джэйгэ помчался к себе, полный энтузиазма и сладких предчувствий. Я приложу все силы, говорил он себе, буду лезть из кожи вон, буду работать днями и ночами – и Сююрин станет моей! Цвет этого мира войдет и в мой мрачный, серый дом. И музыка будет играть вместо его тишины!

Но когда он добрался до порога – остановился, будто врезался в стену. Его дом был пуст. На заднем дворе, в хилом загоне, жевали пожухлую траву два старых, беззубых каарзыма, оба самцы, да бегал где-то петух. Джэйгэ был нищим, пропитание себе он добывал охотой, но этого еле хватало ему одному на поддержание жизни в и без того не слишком сильном теле. Его отец умер много лет назад, а вскоре после того кто-то купил и увез его мать. Осталась одна тетка, но у нее самой было столько забот, что на бедного племянника совсем не хватало сил, поэтому с детства он был один, слушал тишину и видел вдоль стен пустые спальные лавки.

Несмотря ни на что, Джэйгэ с головой окунулся в омут повседневных забот: высадил позади зимнего дома огород (чем ооюты обычно брезговали), как сумел починил крышу, благо старые его каарзымы с избытком поставляли навоз, днями и ночами пропадал на охоте в лесах, продавал шкуры и мясо. Следующие полгода он почти не видел Сююрин, занятый с раннего утра до позднего вечера работой. За это время он заработал несколько болезненных шрамов, потерял одного из своих несчастных каарзымов и петуха, ничего не вырастил на огороде и вынужден был разобрать прилегающий к общему дому курятник, потому что там всё сгнило без остатка. Несмотря на усилия, за полгода он стал даже беднее, чем был прежде. И вот, проходя в эти мучительные дни мимо оградки ее дома, мимо неслышимых яблонь, он услышал шум. Джэйгэ остановился у раскрытой калитки и упал на колени…

Сююрин отдавали замуж за местного бая, богатого купца, жившего в двухэтажном доме со слугами и рабами на краю алааса. Отец этого купца нажил немалое состояние скупкой полудохлых каарзымов. Старых, больных зверей, постриженных и причесанных, смешивали со стадом и продавали под видом молодняка. А недавно скончавшийся дед его, большой военачальник улуса Тылгук Ханадай и герой амбициозных мерзавцев, получил высокий пост после того, как, будучи бандитом и головорезом, разорил два десятка вражеских поселений.