Песня о бойне (фрагменты)

В ответ наша СВД ударила, и калашников короткую очередь отсек. Это Мак-Дак сработал: у него автомат с оптикой.

Раненый шепчет:

- Не надо, уезжай!

- Молчи, дыши ровно!

Один чеченец возле меня не выдержал, вскочил, кулаком машет, кричит что-то по-своему. Голос звонкий, воздух тихий, далеко слышно, наверное.

Все, не отвлекаюсь. Весь мир в узкий пятачок сжался, как ночью в луче прожектора. Перед глазами - ноги бедолаги этого. Та, что в голени перебита, на скрученных рваных мышцах и коже растянутой держится. Розовая кость из мяса сантиметров на пять торчит. Костный мозг сгустком свисает. Надо расправить, соединить. Боль ведь адская...

Первым делом - жгут, под колено. Кровь хлещет, как из спринцовки. Хорошо, рукава закатаны, а то стирать замучишься.

Теперь - промедол. Колпачок шприц-тюбика довернуть, мембрану пробить. В мышцу, прямо через брючину. Черт! Неудачно как! Бедро в судороге, словно каменное. Полтюбика ввел и игла сломалась.

- Промедол мне!

Сбоку рука появляется. Белый тюбик в ней. Второй укол.

Перед глазами второй жгут выныривает. Его - выше колена.

- Так, терпи!

Ногу развернуть, кость в мясо уложить, концы свести. Нет, простой повязкой не закрепишь.

- Шину бы!

Треск рядом. Под руку дощечки от пивного ящика подныривают. Отлично! Теперь, на сквозную рваную рану - с двух сторон - бинты стерильные. На них "шины", сверху - еще бинты. Есть.

На второй ноге - пятка вдребезги. Сухожилия торчат, кость розовеет. Делаем все по новой. Только без промедола. Наркотик уже действует. Обмяк мужик.

Но силен! Лет сорок - сорок пять, крепкий, как дуб. Другой бы на его месте либо отключился, либо на крик изошел. А этот только зубами скрипит, да тяжко так выговаривает:

- За что они меня искалечили? Я не воюю. Я приехал карбюратор купить, а они - из автомата.

Один из помощников моих рассказывает по ходу:

- По УАЗику с дома стрелять стали. А они не поняли. Выскочили "Ложись" - кричат. Все попадали, а Умар замешкался. Они ему - по ногам. А он-то ни при чем. С крыши стреляли!

Да, картина знакомая. И винить ребят нельзя. Не один день надо под пулями полазить, чтобы научиться не молотить на каждый выстрел дуриком, а работать по цели конкретной. Но и самые опытные профессионалы порой срываются. Нервы на взводе. Хочешь жить - стреляй первым. Результат потом увидишь. И всякое бывает. Порой в неразберихе и по своим пуляют. Почти каждый через это прошел. Ведь здесь из-за каждого угла бьют. Из "зеленки", из домов, из руин. И из толпы на рынках не одного федерала расстреляли. Здесь ведь тоже кто-то засаде сигнал подал, на УАЗик нацелил... Так что не вини ты, дружище, тех, кто в тебя только что стрелял. Кляни тех, кто эту бойню развязал.

Все, вторую ногу спеленал. Можно дух перевести, глаза поднять. Давно чувствую, что прикрыли меня слева, с той стороны, откуда пули пели. Да все глянуть было некогда.

Щемануло сердце. Теплом умылось.

Братишки мои!

Нет, не услышите вы от своего Змея ядовитого, вечно всем недовольного, слов любви и благодарности. Не принято у омоновцев лирику разводить. Но на всю жизнь запомню я ваши лица обреченно-сосредоточенные. Живым забором в брониках, стволами ощетинившись, уселись на площадке пыльной, загородили командира и чеченца раненого. Что ж вам пережить за эти минуты пришлось?

И Винни снова здесь. УРАЛом своим нам спину от пятиэтажек прикрыв, сидит под колесом, мой броник наготове держит.

Но теперь - точно все.

Подъехали милиционеры местные. Народ вокруг осмелел, поднялся, окружили, лопочут и по-русски и по-своему. Раненого - в "Жигули" милицейские. Молодой чеченец, глаза пряча, руку жмет.

- Спасибо.

- Не стоит. Не забудь врачам сказать, что полтора тюбика промедола вкололи. И время, когда жгут наложили. Это очень важно! Полтора тюбика и жгут!

- Не забуду, я понимаю...

Умар тоже голову поднял.

- Спасибо.

- Не стоит. Удачи тебе. Живи. И прости, если сможешь...

Навстречу, от комендатуры колонна летит. Два БТРа с солдатиками - это тюменский БОН6. Брат Толик на выручку собрался. Из УРАЛов затормозивших наши посыпались, а за ними - кемеровский ОМОН и челябинцы. По спинам хлопают, теребят. Серега, командир кемеровский, медведь здоровущий, ворчит:

- Ну ты даешь! Подмогу запросил, а адрес - на деревню дедушке!

Не ворчи, братишка. Вижу я тебя насквозь. Вижу радость твою, что все у друзей обошлось, вижу гордость, что все орлы твои, как один, на выручку братьям помчались.

И снова на сердце тепло.

Слышите, люди: есть еще настоящие мужики в России! Не всех еще за баксы скупили. Не всем еще души загадили.

Слышишь Россия: еще есть кому тебя защищать!

Я не про эту войну говорю. Здесь кого от кого защищать, сам черт не разберет.

x x x

Вот ухлестался кровищей. Обе руки - по локоть. Коркой багровой кожу стянуло, чешется под ней все. А в умывальниках - Сахара.

Ох, и дам я сейчас дневальному прочухаться!

Вон он стоит, на дыню загляделся, слюнки пускает.

- Командир, когда очередь занимать?

- Когда я руки вымою, а весь ваш наряд вторые сутки отбарабанит. Дыню так сразу усекли, а что умывальники пустые, хрен заметите!