Песочные часы с кукушкой

– Финней? Я знаю. – Отозвался Яков, поднимая воротник пальто. – И все жду, когда он залезет в мои бумаги, или начнет вести разговоры с другими учеными, но он осторожен…

– Или труслив. Хочешь, я сыграю перед ним дурачка? Все знают, что я – твоя правая рука. Если я продемонстрирую свою слабость, он не преминет предложить мне деньги или власть. Или и то, и другое.

– Сыграй, только не переусердствуй. – Яков сделал пару шагов вперед, наклонился, глядя вниз. Ветер трепал пряди его волос, и казалось, что это языки пламени пляшут вокруг головы. Казалось, он нисколько не напуган высотой, наоборот, его завораживает чувство, которое возникает, когда стоишь на самом краю. Яков поднял взгляд зеленых глаз на Жака. – А когда узнаешь, что именно он уже успел разнюхать, избавься от него.

Жак рассчитывал, что ему придется долго «обхаживать» Финнея, подкидывать намеки, вздыхать, демонстрировать пустой кошелек, маячить перед глазами с брошюрой «Как обмануть своего босса, украсть его секреты и выйти сухим из воды», но все оказалось проще. Видимо, совпали те самые мелкие детали, моменты жизни, линии, о которых так любил рассуждать Яков. Буквально через пару дней после разговора с патроном Жак задержался в ангаре допоздна. Рабочие ушли, только в Бюро засиделись ученые, исписывая грифельную доску непонятными закорючками, но вскоре и они удалились. Жак и не думал в этот день «ловить рыбку», ему действительно надо было перебрать кучу бумаг – предстояла тяжелая работа: хоть Яков и употреблял словосочетание «мой еженедельный отчет», занимался-то им Жак.

Француз выключил свет везде, кроме лампы на своем рабочем месте, и засел за кипы схем и бухгалтерских ведомостей. Хорошо еще, что основные финансовые дела вел Адам, которому раз в день отправляли картонную коробку с документами по адресу Шварца. Но вот общую смету и, в особенности самые секретные расчеты производил Жак. Председатель был категорически против, чтобы столь важные документы покидали ангар, а Яков так же непреклонно заявил помощнику, что Адама на проекте не должна видеть ни одна живая душа. Вот и мучился Жак каждую субботу, то швыряя карандаши в стену, когда цифры начинали двоиться в глазах и путаться, то бегая по Бюро и пиная мусорные корзины.

Дверь в Бюро чуть скрипнула. Жак поднял голову от бумаг. Никого… Он снова склонился над листами, но тут дверь скрипнула второй раз. В проеме стоял Финней, длинный, нескладный, в мятой шляпе.

– Сеньор Мозетти, вот так неожиданность… а я забыл зонт.

«На улице нет дождя, шпион недоделанный», – чуть было не буркнул Жак, но вежливо улыбнулся.

Американец забрал зонт и, уже вроде бы собравшись уходить, остановился у стола француза.

– Отчет пишете?

«Почему бы и нет?», – подумал Жак.

– Да… – он тяжело вздохнул. – Так всегда, гнут спину простые клерки, вроде нас с вами, а вся слава достается начальству. У меня уже ум за разум заходит от этих цифр. И вчера я не спал, и сегодня до постели не доберусь, похоже.

Изобразив на лице мировую скорбь, Жак застыл в ожидании – клюнет?

– Да уж. И получаем мы за это сущие гроши… а между тем, без нас они бы и шагу сделать не могли, – ответил Финней, подтащил стул и сел рядом с коллегой.

«Мне бы в актеры, – сокрушенно кивая, подумал Жак, – синематографа… хотя нет, пусть сначала звук к нему приделают, а то львиная доля моего очарования пропадет». Американец тем временем продолжил:

– Вы давно служите у мистера Шварца?

«Как сказать… возможно, всю мою жизнь…»

– Два года, – произнес Жак вслух. – А что?

– И что вам о нем известно? Просто… не поймите меня неправильно, я всякое слышал.

«Вот так вот, с места в карьер – где их только учат?»

– Например? – Изобразив живейший интерес заядлого сплетника, француз подался вперед. И, чтобы его порыв не выглядел фальшиво, чуть нахмурился и добавил: – Мне он мало что рассказывает о себе.

– А в Америке он довольно известен, вы знали? – Почувствовав себя хозяином положения, Финней откинулся на спинку стула, достал портсигар. Жак снял с соседнего стола пепельницу и поставил перед американцем. Длинное лицо его собеседника чуть вытянулось в подобии благодарной гримасы. – Если быть точным, то известен был не он, а его прежний наниматель. Николай Данилович Матич, – с трудом выговорив иностранную фамилию, Финней взглянул на Жака. Тот изобразил муки памяти:

– Да-да, это имя проскальзывало в наших разговорах. А кто это?

– Удивлен, что вы ничего не слышали о Матиче. Великий ученый, родом из Австро-Венгрии, знаток электричества и магнетизма, физик, инженер. Уникальная личность… Неужто не слышали? «Война токов»? Лаборатория на Лонг-Айленде?

Жак покивал снова. Он не удивлялся тому, что американец в курсе прошлого Якова. Куда важнее, какие выводы он сделает из своей информации. Впрочем, до правды все равно не докопается. Никто на это не способен.

– И…? – подтолкнул Жак собеседника. – Ну, был он помощником Матича, и что? Очень часто ученые обучают новую смену…

– Не знаю, могу ли я вам доверять, – медленно, не сводя с него проникновенного взгляда, начал Финней, – но сами посудите… вас мистер Шварц чему-нибудь обучает?